Шесть тысяч мыслей Лины Коваль. Анастасия Малейко

Он у меня профессор. С мамой они познакомились на втором курсе. Однажды я от безделья раскрыла толстый «Справочник корректора» и наткнулась на фотографию: молодой папа, с огромной смешной челкой, в футболке и шортах, лежит на траве с открытой книгой в руках. Это его обычное состояние.

      На пятнадцатилетие он подарил мне книжку с лисьим названием «Улисс».

      – Это про что? – спрашиваю.

      – Про один день Леопольда Блума, – отвечает отец.

      – Такая толстая книжка – про один день?!

      – Ну да. Лучшая книга всех времен и народов. Ты ее сейчас вряд ли поймешь, пока не читай. Годика через три дорастешь, и мы с тобой будем болтать об «Улиссе».

      В этом весь отец. Зачем тогда дарить, если читать пока рано?.. А болтать со мной об «Улиссе» – его давняя мечта. Мама говорит, что, когда я родилась, отец облегченно вздохнул и заявил:

      – Ну вот. Теперь мне есть с кем обсуждать Джойса.

      Джойс – это тот, кто написал роман «Улисс». Отец что, с мамой не мог поговорить об этом Джойсе? Или со своими студентами?

      В общем, у нас непростые отношения. Отцу все время кажется, что я мало читаю или читаю совсем не то, что следует. Вот и сегодня, пока я за обе щеки уписывала блинчики с мясом, он серьезно вставил:

      – Лина, а ты читала «Над пропастью во ржи»?

      Я даже поперхнулась от неожиданности. Хорошо, Евгения Ивановна, папина жена, вступилась:

      – Оставь ребенка в покое! Дай ей спокойно поесть!

      Евгения Ивановна тоже преподает в университете, только русскую литературу. Еще ей все время кажется, что меня плохо кормят, что я худая и бледная как простыня. Если мы сталкиваемся с ней в магазине или на улице, она непременно шарит рукой в своей большой сумке в поисках съестного – чтобы меня угостить. А я, как в детском саду, стою и смиренно жду, что она выудит на этот раз: банан, шоколадный батончик или овсяное печенье. Детей у Евгении Ивановны нет, поэтому я не сопротивляюсь, беру гостинцы и тут же, не отходя, с аппетитом ем.

      – Лина, съешь еще один блинчик с мясом, а к чаю возьми вот этот, с творогом, – мурлычет папина Евгения, и я запихиваю в себя поджаристые блинные валики с начинкой.

      Все-таки хорошо, что родители развелись. Сейчас у меня две семьи, а была только одна.

      – Как в школе дела? Что изучаете по литературе? – Отец захлопывает очередную толстую книжку и размешивает сахар в стакане.

      – Нормально. Грибоедова изучаем, – говорю я как можно более задумчиво.

      – Мм, какая прелесть! – оживляется Евгения Ивановна. – Счастливые часов не наблюдают!

      – И дым Отечества нам сладок и приятен, – подхватывает отец.

      – Свежо предание, а верится с трудом! – продолжает Евгения Ивановна и влюбленно смотрит на отца.

      – Мы только биографию проходили, – успеваю вставить я. – Дипломат, масон. Два вальса. Нина Чавчавадзе, Черная роза Тифлиса.

      Они явно не ожидали от меня такой прыти. Оба замолчали и с уважением уставились на мою тарелку. Потом отец протер очки салфеткой и грустно произнес:

      – Я