Шесть тысяч мыслей Лины Коваль. Анастасия Малейко

посторонние звуки не мешали, – командую я для важности. И сразу ладонями уши закрыла. Мама с Игорем посмотрели на меня, потом друг на друга – и тоже руки к ушам приложили.

      Стоим, на лодки смотрим. Тишину слушаем. Точнее, не тишину, а шум. Будто где-то вдалеке дождь идет или море шумит, а ты сидишь на даче, тыквенные семечки перебираешь. Вот и стемнело уже, а там, вдалеке, все шумит и шумит…

      Первое облако поплыло у мамы.

      – Плывет! – закричала она и захлопала в ладоши.

      – Где?!

      – Да вот же! Вот на этой! Я смотрю, смотрю, а оно – раз, и поплыло! Ме-е-едленно!

      И тут же поплыло у меня – да не на одной, а сразу на двух картинах! Параллельно!

      – И у меня! – кричу. – Здесь и здесь! Сразу два!

      – Еще одно плывет! – не унимается мама. – Крайнее!

      – Ну вы даете, – расстроился Игорь. – А у меня ничего не плывет. Может, мне воображения не хватает?..

      – А ты уши хорошо закрывал? – деловито интересуется мама.

      – Конечно.

      – А в глубину, в сердцевину смотрели? – наседаю я.

      – Да вроде старался, как мог. А вот здесь… – говорит он и неуверенно приближается к лодке напротив. – Или нет… Вам не кажется, что оно… как бы… движется?..

      – Конечно, движется, – говорю. – Видно же! И на соседней тоже поплыло – видели?

      – Точно! – радуется Игорь. – Но это же невозможно! Может, у нас галлюцинации?

      – У всех троих? – строго спрашивает мама.

      – Ну не бывает же так! Это же просто холсты! Лодки, небо, песок – это же все нарисованное! – И он подошел к стене и стал заглядывать под картины. Уж не знаю, что он там хотел найти.

      – Значит, правильно нарисованное! – говорит мама. – Ой, вон там еще, смотрите, только что поплыло!

      Так мы насобирали десять живых лодок с плывущими облаками.

      Художник так радовался, что сбегал в ближайший киоск, купил сосисок в тесте. Десять штук. Он, оказывается, как и мы, не умеет готовить и покупает всякие вредности.

      За окном было уже темно, а мы сидели в мастерской, посреди живых роз и влажных лодок, ели сосиски и смеялись. И краской уже почти не пахло. И было хорошо и спокойно, как на кухне у отца с Евгенией Ивановной. Хоть и без блинов.

      Глава двенадцатая

      Пирожки с капустой, или Операция «туфли» проведена успешно

      Когда бабушка приносит пироги, да еще с капустой, значит, она хочет со мной поговорить. По душам. Я, слоняясь по комнате, ем четвертый пирожок, а наша Галина (так мы с мамой называем бабушку) усаживается в кресло-качалку, тихонько поскрипывает и начинает:

      – Ты долго будешь всухомятку-то есть? Сядь за стол, налей молока! Ты же себе гастрит заработаешь!

      – Не, не заработаю, сейчас все так едят.

      – Как это все? – удивляется она с кресла.

      – Ну, все. Скорости, понимаешь, большие. Не успевают. Приходится на ходу.

      – Скорости… Ну, возьми хоть кружку в руку и ешь себе на ходу!

      – Ладно, – сдаюсь я.

      Иду на кухню, наливаю молоко, беру еще один пирожок и снова слоняюсь по комнате. Один – ноль в пользу нашей Галины.

      – Может,