Праздники «языческой» Руси. Часть 1: от Закличек до Купалий. Виктор Крескин

вскоре после этого начнутся свадьбы «Красной Горки». И в этом свете не трудно понять раздвоенные чувства родителей молодежи: отпустить чадо на «кувыркание» с непредсказуемыми последствиями или запретить всё, включая осенне-зимние посиделки, с сомнительной возможностью замужества «затворницы». Проблема решалась в пользу желаемого замужества, сакральности этого дня и магии земного плодородия. Даже если для девушки «это» происходило впервые (и до брака), то в далеком прошлом оправдывалось сакральной инициацией в день Великой Богини. «Первое – доля богов и других представителей иного мира, оно не принадлежит человеку» (Байбурин А. К., 35, с. 147). Безусловно, корни таких отношений кроются в глубокой древности. Как выразился иконописец Григорий в челобитной царю (1651 г.), «… дѣвицы дѣвство діаволу отдаютъ» (Каптерев Н. Ф., 83, с. 6). Сакрализация мужа, как первого мужчины, происходила в разных регионах и обществах неравномерно, в ходе исторической эволюции семьи и брака. Право первой ночи «… от магически более сильного впоследствии переходит к социально более сильному и становится средством узурпации супружеских прав» (Пропп В. Я., 84, с. 308).

      До последнего времени сохранился ритуал не физического, но духовного расставания девушки с красо́той-девственностью в бане перед свадьбой: «„Банное действо“ является пережитком старинного ритуала бракосочетания невесты с духом бани, баенником, которому она приносила в жертву свою девственность с целью обеспечить себе плодовитость. <…> Необходимо заметить, что обрядовое сочетание девушки с богом или духом, по народному поверию, не лишает ее целомудрия» (Кагаров Б. Г.: «Состав и происхождение свадебной обрядности», 85, с. 171—173). Таким образом, в сакральном плане, девушка расстается со своим девичеством ещё до непосредственной потери девственности.

      Часть ритуалов, ранее относившихся к Возрождению, перешла в церковное Средокрестие. Здесь, в весеннем равноденствии, в центре креста, символика которого неисчерпаема, образуется ось мироздания. Повсюду, от Аккады и Вавилона до ацтеков и майя крест – универсальный символ единства жизни и смерти, духа и материи в их нерасторжимой взаимосвязи, как и единство основных полярных начал – мужского и женского. Об обережно-магическом значении равноконечного «языческого» креста в круге и без существует немало свидетельств в традициях по всему миру. «На многих корчагах, горшках, кувшинах и других предметах домашней утвари снизу на дне ставили крест в круге, им освящалась не только посуда, но и пища, в ней приготовленная. Крест вырезали и на деревянных изделиях, например, на бочках, в которых хранили воду, на подойниках» (Воронина Т. А.: «Утварь (XII – XX века)», 27, с. 341). В этой связи всегда важно рассматривать контекст изображения креста, который в каждом конкретном случае отсылает нас в круг строго обозначенных и взаимосвязанных с ним дополнительных символов. «Крест выступает в нескольких ипостасях: с одной