Пионерское лето 1964 года, или Лёша-Алёша-Алексей. Александр Степанов

отряд. Потом душ. В больших лагерях распределители. А баню только собираются строить, фундамент в прошлом году залили, ― объяснил я.

      – Если холодно, возят в баню, ― уточнил Кузя.

      – Купаться? ― спросил Ефимов.

      – Пруд есть. С верхней площадки лестницы его видно. У нас за спиной остался. Редко водят.

      Интересная подруга у Пироговой, подумал я. Никогда их вместе не видел. Почему, когда праздник, сразу по девчонкам видно: белые бантики. А нам как, пацанам, нос зелёнкой намазать, чтобы всем понятно было, и у нас праздник, или как? Я улыбнулся и громко хмыкнул в кулак, представив пацанов с зелёными носами.

      – Ты что? ― спросила, оглянувшись, Пирогова.

      Её подружка тоже оглянулась и улыбнулась мне, как знакомому. У неё приятная улыбка и маленькая, словно кто акварельной кисточкой чуть прикоснулся, светло-коричневая точка над верхней губой.

      – Ничего, ― отмахнулся я. ― Под ноги смотрите.

      – А кормят хорошо? ― вернул меня на землю Витька Ефимов

      – Часто, но помногу, ― поделился Кузя.

      – Облопаешься, ― подтвердил я.

      – Кружки, библиотека?

      – Есть. Слева. За зданиями старших отрядов, с третьего по первый. Видишь барак? В нем библиотека и кружки по интересам.

      – В шахматы?

      – Если найдёшь с кем, ― влез в разговор Кузнецов.

      В пионерлагере чисто и ухожено. Дорожки посыпаны оранжевым крупным песком ― его называют дресва. Бордюры и стволы деревьев побелены известью. Здания отрядов, да и весь пионерский лагерь выглядит празднично и нарядно. По краям главной аллеи, по которой сейчас идём, стенды с наглядной агитацией, на стендах под стеклом свежие газеты ― три правды: «Правда», «Комсомольская» и «Пионерская» правда. Я улыбнулся: три правды ― какая правда правдивее? Сейчас мы проходили мимо общей площадки построений.

      Громкоговоритель на столбе ― наша связь с внешним миром, гремел песней на слова Ошанина «Ленин всегда с тобой»:

      Мы за Пар-ти-ей иде-ем,

      Славя Ро-ди-ну дела-ами,

      И на всем пу-ти боль-шо-ом

      В каждом деле Ленин с на-ами.

      Ле-нин всегда живо-ой,

      Ле-нин всегда с тобо-ой…

      ― Смотри, ― повысив голос, сказал я Ефимову, ― вон там, справа, в последнем здании, санчасть, канцелярия и кабинет директора там же. Лучше стороной обходить. Кривая, мимо начальства, всегда короче прямой будет.

      …В го-ре, в наде-жде и ра-до-стии-и…

      Ле-нин в твоей вес-нее-е,

      ― Здесь так: или строем или бегом, если один. Без отряда ― сразу вопросы, ― опять влез в разговор Кузнецов.

      … В ка-жд-ом счастли-вом днее-е,

      Ленин в тебе и во мне-е-е-е!!!

      Никогда не задумывался над словами этой песни, а тут вдруг оглянулся на Кузнецова и с трудом подавил желание предупредить его, что у него внутри ― кроме глистов, конечно, ещё Ленин живой сидит. Чтоб осторожнее в туалет ходил по большому, как бы «чего» не вышло… Хорошо, сдержался, пословицу вспомнил: «Язык мой ― враг мой». Объяви такое, пришибут и слова песни за алиби не посчитают.

      Я