По следам утопленниц. Ангелина Калина

пока она вовсе не исчезла за поворотом на соседнюю улицу и стояла еще так пока не услышала слова Николая Феофановича.

      – Покарал, господь бог, его,– произнес с явным удовлетворением в голосе, свекор.

      Евдоксия открестилась от слов мужа и смахнула слезу с глаз, вспомнив о своем убитом сыне. Марфа упрекающее посмотрела на свекра, но тот, махнув рукой, пошел к воротам, не заметив, что все присутствующие осуждают его поступок.

      Вечером, за горячими щами, они сидели привычно за столом, ожидая пока глава семейства возьмет свою ложку и снимет первую пробу. Никто до него не имел право, начинать есть, иначе ждала неминуемая кара, в лучшем случае удар ложкой по лбу. И сейчас все смотрели на Николая Феофановича, который важный, как царь на троне, приглаживал свою седую короткую бороду, попутно громко причмокивая, специально тянул время. Наконец-то он медленно взял свою ложку, оглядел её на предмет чистоты, подведя её к свету, и взяв в другую руку ломоть хлеба, он медленно потянулся к чугунку с горячими щами, и чтобы не пролить ни капли, подставил под ложку хлеб. Когда эта ложка, полная щами, дошла до его рта, все присутствующие услышали аппетитный звук, работающих челюстей главы семейства. Все установились на него, ожидая реакции, и тот, прекрасно это зная, сначала делает недовольный вид, пугая хозяйку дома, и уже после одобрительно кивает. Это означало, что теперь имеет право снять пробу его внук, так как из мужчин после деда он в доме считался старшим. Никита с большой важностью делал ровно то, что делал до него его дед, и, поморщив нос, обычно так же одобрительно кивал, потому что другой реакции, которую показал Николай Феофанович, просто не могло быть. Вот только теперь начинали стучать ложки всех домочадцев, пока чугунок не показывал свое дно, где покоились куски жирного мяса, и тут был свой особенный ритуал. Все разом прекращали есть, и Николай Феофанович, перекрестясь, брал рукой самый лучший кусок мяса и клал себе на хлеб, после этого он снова тянулся к чугунку, чтобы другой хороший кусок отдать внуку, а остальные куски он распределял по старшинству и чаще всего, обделял Марфу, считая, что она его не заслужила. Это каждый раз унижало Марфу, но бороться с этим она не умела и не хотела, а по правде, стала уже и привыкать.

      После ужина, первым из-за стола тоже вставал Николай Феофанович, после него его внук, Евдоксия и уж потом и остальные. Это был тоже важный ритуал в семье, который ни в коем случае нельзя было нарушать. По первости Марфа сразу как то встала после свекра, чтобы убрать посуду со стола. На неё сразу уставились испуганные взгляды домашних, а свекор с выпученными глазами вытащил её за ворот на середину избы и стал хлестать лежащим рядом полотенцем. После этого Марфа больше никогда не нарушала этого порядка и тихо терпела эту власть мужчины, который считал в этом доме не меньше, чем богом.

      Кроме Спиридона, в семье Маловых было еще трое сыновей: Ермолай, Макар и Терентий. Все трое в свое время ушли жить отдельно, не выдержав власти отца, и только смиренный Спиридон