Крылья над Кальдорой. Анна Флин

мягко убирает мои руки и делает это сама, её движения быстрые, но заботливые.

      – Всё хорошо, я помогу, – повторяет она.

      Когда она снимает с меня одежду, я чувствую, как липкая грязь, смешанная с кровью, тяжело спадает. Воздух кажется холодным, обжигающим кожу.

      Кайра берёт таз с водой и тряпку, окунает её в воду и начинает осторожно вытирать моё лицо, шею, руки. Её движения уверенные, но полные тепла.

      – Эти… – она замолкает, глядя на ссадины и синяки. Её взгляд становится жёстче, но голос остаётся мягким. – Я вылечу тебя.

      Её ладони снова ложатся на мои плечи, и я ощущаю слабое тепло, которое разливается по телу, стирая боль.

      – Они не имеют права бить нас… – говорит она, почти шепотом, но её голос дрожит от ярости.

      Я продолжаю плакать, пока Кайра моет меня, убирая следы грязи, гари и унижения. Когда она заканчивает, подруга помогает мне добраться до кровати.

      – Ложись, – говорит она, подсовывая под голову подушку.

      Она забирает мою грязную одежду и бросает её в угол, чтобы постирать позже. Затем накрывает меня одеялом.

      – Тебе нужно отдохнуть, – говорит Кайра, убирая волосы с моего лица.

      Закрываю глаза, слёзы всё ещё текут.

      – Я больше никогда не буду такой слабой, – шепчу я, едва слышно.

      Кайра гладит меня по волосам, успокаивая.

      – Ты сильная, Элин, – говорит она. – Ты уже сильная.

      Слёзы продолжают литься, пока я не засыпаю, уставшая, но с твёрдой мыслью: я больше никогда не позволю Империи сломать меня. Больше никогда.

      Глава 6. Завалы и тени

      Громкий звон раздаётся за стенами, пробуждая меня от тяжёлого сна. Этот звук – начало каждого утра в гетто, как напоминание о том, что мы живы только для того, чтобы служить Империи. Открываю глаза и сразу чувствую, как тело ноет. Боль после вчерашнего допроса ещё не отпустила.

      Комната пахнет сыростью и мылом. На столе аккуратно сложена чистая одежда – Кайра успела её постирать и высушить за ночь.

      Натягиваю грубую серую рубашку, заплатанные брюки, застёгиваю ремень. Куртка – та самая, с нашивкой, что напоминает мне, кто я для Империи. На левом рукаве чёрная полоса и слово «Дартлогиец», бросающееся в глаза. Рядом ещё одна нашивка – «Пустышка».

      Вдохнув глубже, застёгиваю куртку и выхожу в холодное утро.

      Завод всё ещё покрыт шрамами пожара. Стены почернели, запах гари смешался с утренним холодом, проникая в лёгкие. Сапоги скользят по влажной земле, пропитанной копотью. Никто не дал мне новых инструкций после происшествия, но я знаю: в Империи без работы не оставляют.

      У ворот меня встречает охранник. Имперец. Высокий, светловолосый, с холодными голубыми глазами. Он смотрит на меня сверху вниз, его взгляд полон отвращения.

      – Ты, – бросает он, не утруждая себя называть меня по имени. – На разборку завалов. Уборка – твоя задача.

      Коротко киваю, сжимая зубы. Слова застревают в горле – я не собираюсь спорить.

      Завалы выглядят как сцена из кошмара. Обугленные деревянные балки лежат вперемешку с искорёженным