Крылья над Кальдорой. Анна Флин

она. – Ты же знаешь, как они к нам относятся. Мы для них…

      – Животные, – заканчиваю я за неё, ощущая, как кровь пульсирует в висках, а в груди нарастает стук.

      Животные. Именно так они нас видят.

      Империя поработила нас много лет назад, но не приняла в свой мир. Мы не стали частью Эры, мы остались дикарями, низшими, грязными в их глазах. Они отняли у нас всё – наш язык, нашу культуру, нашу землю, – но даже это их не удовлетворило.

      Для них мы просто рабочая сила. Мы ломаем свои тела на их заводах, пашем их землю, строим их города. Мы едим крохи, которые они кидают нам со своих столов, и носим нашивки, как клеймо, чтобы никто не забыл, кто мы такие.

      – Мы для них не люди, Кайра, – шепчу я, и эти слова звучат как яд.

      – Мы никогда ими не станем, – соглашается она, её голос тихий, но полон горечи.

      Имперцам запрещено жениться на дартлогийках. Это закон. Даже если кто-то из них посмеет полюбить нас, их связь будет считаться преступлением. Детей от таких союзов уничтожат, а самих родителей ждёт публичное осуждение и смерть.

      Империя не терпит «грязной крови».

      – Но есть те, кто покупает нас, – продолжает Кайра, её голос становится ещё тише. – Мы для них не жёны и даже не любовницы. Мы – игрушки, вещи, которые можно сломать и выбросить.

      Сжимаю кулаки так сильно, что костяшки белеют.

      – Это унизительно, – шепчу я, чувствуя, как злость перекрывает дыхание. – Они стерилизуют нас, как животных, чтобы… чтобы…

      Слова застревают в горле.

      – Чтобы не допустить, чтобы кто-то из нас оставил от имперцев потомство, – заканчивает Кайра. Её лицо кажется опустошённым.

      Знаю, что она права. Это не просто унижение – это стратегия Империи. Стереть нас с лица земли. Навсегда.

      Некоторые дартлогийцы пытаются выжить иначе. Они предают свой народ, идут на службу Империи, становятся её руками. За это Империя даёт им «белый лист» – пропуск в её общество. Таких людей мало, единицы. Но даже они не получают полной свободы.

      – Белый лист ничего не значит, – говорю я, почти сквозь зубы. – Даже те, кто его получает, носят нашивки. Даже они – «другие».

      Кайра кивает. Её взгляд устремлён куда-то вдаль, словно она видит всё это перед собой.

      – И даже если они живут среди Империи, – добавляет она, – их дети всё равно никогда не станут имперцами.

      – Они хотят, чтобы нас больше не было, – говорю я, глядя ей прямо в глаза.

      Кайра опускает голову, её плечи начинают дрожать.

      – Это не важно, – шепчет она, и её слова звучат так, будто она говорит это не мне, а пытается убедить саму себя. – Всё равно я не хочу детей, Элин. Какой смысл? Приводить их в этот мир, где их ждёт только боль? Это неправильно.

      Сжимаю зубы, стараясь не кричать.

      – Кайра…

      Она горько улыбается, но в её улыбке нет ни капли радости.

      – Не хочу приводить их в этот мир. В мир, где их ждут только боль, унижение и вечная борьба. Это неправильно.

      Я не знаю, что сказать. Её слова режут изнутри, но я понимаю, что она права.

      Обнимаю её, чувствуя, как