Московские истории. Нильс Хаген

знаю, что между вами возникли разногласия, но…

      – Вы пришли за него попросить? – снова перебил меня хозяин кабинета.

      – Он мой приятель, – честно признался я. – И он сейчас в очень скверном положении.

      – Он сам загнал себя в это положение, – отрезал Джанибекян. – Я не дам ему повышения.

      – И не надо. Просто верните ему его должность.

      – Она его не устраивает.

      – Не его. Его… его сбили – как у вас говорят, с панталыку, да?

      Джанибекян удивленно кивнул. Я отметил это. У меня в лексиконе имеется несколько редко употребляемых русских разговорных выражений – они хорошо воздействуют на собеседника, заставляя концентрироваться на важных моментах.

      – Так вот – его сбила с панталыку беременная жена. Арам, у вас трое детей, вы же знаете, что такое беременная женщина.

      – Знаю. А еще я знаю, что настоящий мужик не решает дела с оглядкой на женщину, даже беременную.

      – Он же хороший специалист, – вставил я.

      – Хорошие специалисты тем более не работают по женской указке, а если работают, то они хреновые специалисты! А беременная женщина должна сидеть дома и думать о семье и уж точно не о работе своего мужика. Кроме того, если он такой прекрасный специалист, почему бы вам не взять его себе?

      Джанибекян снова улыбнулся.

      – Арам, у меня есть свои прекрасные специалисты и нет повода выгонять их на улицу. А у вас вакантное место топ-менеджера, на которое вы еще долго будете искать специалиста уровня Кравцова. Разве нет? Давайте будем честными.

      Я посмотрел в глаза хозяину кабинета, он не отвел взгляда, но хохотнул.

      – Если быть честным, да. У меня сейчас серьезная брешь в кадрах, и восполнить ее пока не получается. Рынок труда определенно просел в последнее время, так что хорошего специалиста днем с огнем не найдешь. Уж вы-то это знаете, иначе бы не пришли, верно?

      Я кивнул.

      – Но я уже говорил, мне не нужен специалист какого угодно уровня, если он шантажирует меня по указке беременной жены. Я не терплю глупости и упрямства. Особенно глупого и упрямого шантажа, Нильс. Шантаж противоречит конструктивному деловому общению.

      – А если шантажа, глупости и упрямства больше не будет?

      Джанибекян причмокнул губами.

      – Человек оступился, Арам, – продолжил мягко настаивать я. – Эмоциональный поступок, гордость, ошибка. Ведь можно простить одну ошибку? Дать второй шанс? По-человечески простить, наконец?

      Я снова посмотрел ему в глаза, и Джанибекян расхохотался.

      – А вы хитрый лис, Нильс. Хитрый датский лис… Смирре. Так, кажется, в сказке Сельмы Лагерлеф про мальчика и диких гусей звали лиса, который хотел съесть гусей на льдине?

      Я отметил про себя, что Джанибекян тоже умеет вычленить в разговоре важный момент и сделать паузу.

      – Никогда бы не подумал, что вы читаете детские сказки.

      – Вы же сами вспомнили, что у меня трое детей, – усмехнулся он. – Приходилось и читать, и слушать, и пересказывать.

      Я кивнул и вернулся к разговору.

      – Уверяю,