Я здесь не женщина, я фотоаппарат. Фронтовые дневники. Анна Долгарева

тысяч, свою заначку с мирной жизни.

      В сентябре, после курса уколов перед операцией, мы встретились снова.

      – Ой, Анечка, – обрадовалась Раиса Яковлевна. – Я теперь тебя вижу. Ты в тёмное одета… и волосы у тебя рыжие, да? Теперь вижу. А раньше не видела. Это все уколы. Вот сделают операцию, совсем буду хорошо видеть.

      За полгода мало что поменялось. Котёнок вырос и сбежал. Вместо супа она поставила на стол малиновое варенье. Но по дому передвигалась увереннее.

      Вот только при воспоминаниях Раиса Яковлевна всё так же плакала.

      – А знаешь, – сказала она, – этот рыжий мне в последнее время сниться повадился. Все снится и снится, зовёт с собой. А я же видела его мёртвым, наши ополченцы его похоронили. А ещё снится, как он догоняет меня, а я от него бегу. Но пока ни разу не догнал. Это что значит, Анечка? Это я помру скоро?

      Пенсии начали выплачивать. По две тысячи рублей в месяц. Урожай на огороде в этот раз не собирала – не смогла…

      Новую крышу Раисе Яковлевне тоже сделали. Красивую, в цветах итальянского флага. Дом теперь известен на всю Новосветловку: это «дом с трёхцветной крышей».

      – А как мне операцию сделают, он мне сниться перестанет? Да? Перестанет?

      Интерлюдия

      Жить в то время на Донбассе было невозможно. Выживали.

      Минимальная пенсия в ЛНР была 1800 рублей. Большинство пенсионеров столько и получали: 1800–2000 рублей. Килограмм мяса, в зависимости от сорта, стоил от 150 рублей. Проезд в маршрутке – 6 рублей.

      Квартплата за однокомнатную квартиру по счётчикам для одного человека, без учёта отопления, – примерно 600 рублей.

      Некоторым пенсионерам помогали дети. Но с учётом высокой безработицы чаще приходилось слышать: «Всей семьей живём на бабушкину пенсию».

      Моя знакомая пенсионерка Зоя Михайловна иногда созванивалась со своей дочерью, переехавшей в Одессу. Дочь звонила матери и спрашивала, когда же та поумнеет. Дочь была уверена, что в Луганске – российские войска, колорады и ватники. Мать другого мнения. Дочь не помогала матери, потому что она выбрала Украину, а мать – нет. Не «не может» помочь матери, а «не хочет».

      У другого пенсионера, Петра Николаевича, дочь уехала в Россию. Там у неё своё частное предприятие, иногда звонила, хвасталась заработками. Из России в Луганск приехать проще, чем из Украины. Но она не приезжала.

      Так они и жили.

      Ира

      Она была красивой. Даже на больничной койке, бледная, с просвечивающими косточками, мучимая усиливающимися к вечеру фантомными болями в оторванной ноге, она была очень красивой. Очень спокойной, неизменно улыбчивой. Не теряющей присутствия духа.

      Мы разговаривали с ней под вечер. Её едва отпустил очередной тяжёлый приступ боли.

      – Состояние сейчас не очень. Под вечер очень нехорошо, нога сильно болит, причём та часть, которой нет. Болит с такой силой, что я уже не знаю просто, что делать… Обезболивающие не помогают, и прямо терпеть невозможно. Фантомные боли пошли очень сильные, сказали, что