Zомбак. Слава Крох

можно?! Ты не виноват! Так получилось! И маму не вернуть! ПРЕКРАТИ себя убивать!

      Ника брякает руки на стол и роняет в них лицо, плачет навзрыд, трясется всем телом. А я стою и, как последний мудак, смотрю на это, доедая бургер. «Но что я могу сделать? Да, нужна, да, люблю, но это ничего не меняет. Это она убивает себя, находясь рядом со мной. А я… уже мертв», – думаю я, проглатывая последний кусок булки.

      Сажусь на свободный стул и тяну Нику за руку на себя. Она, ничего не понимая, садится сверху на мои ноги, все еще продолжает всхлипывать.

      – Сложное утро. Наверное, все к этому шло. Но предупреждаю: будет остро, – быстро говорю и сразу же целую в губы, чтобы она не успела одуматься.

      Поцелуй – это стратегия отвлечения. Я еще не целовал ее по-взрослому. Ее соленые губы и мой наглый язык. Наверное, от страха и неожиданности Ника так сильно вцепляется пальцами в мои плечи. Я касаюсь ее руками под толстовкой. Черту не перехожу, грудь остается не тронута мной, но ладонь задерживается на застежке на какие-то полсекунды. Ника начинает ерзать бедрами, и я кладу на них руки, импонируя ее инстинктивным движениям.

      «Пусть почувствует его, она ведь этого добивается», – притягиваю ее еще крепче.

      Вероника стонет, но в этот раз не от массажа ног, а от моего напряженного члена, о который она трется в своих скользящих, намокших штанах. Этим поцелуем и ласками я делаю ей больно – даю надежду на что-то большее. Но одновременно с этим спасаю себя от ненужного разговора. Ника забывается в страсти и желании, после она не станет говорить об алкоголизме и о том, что я себя убиваю.

      «Год выдержки, и так бесцеремонно сдаться, поцеловать ее. Но это того стоило».

      Идем домой. Для приличия держу ее за руку – не хочу рушить ее розовый мир, где мы вместе. Вероника смотрит в асфальт и улыбается. Ее щеки горят, ладошка влажная-влажная. Наверное, сердце тоже бьет собственные рекорды. И это наш первый поцелуй. Она счастлива. Но это тоже лживый окситоцин, как от «шортов»: быстро пришел, быстро уйдет. Уйдет тогда, когда она поймет, что настоящий мир далеко не розовый и поцелуй – не средство стать ближе.

      Глава 4

      Потягиваю энергетик сидя на ступеньке. Кирыч стоит рядом, привалившись на перила, и выпускает сигаретные круги изо рта. Наблюдаем, как Ника и еще трое эскадешников забивают багажник «Тойоты» под завязку. Кривлюсь от того, как проседает зад тачки.

      – Они ж ее угробят! – сплевывает на асфальт Кирыч.

      – Пусть, может, тогда не поедем, – в голову ударяет напиток, растворяясь сладостью на языке. Чертовски приторно, и хочется пить.

      – Дружище, как ты вообще согласился?

      Игнорирую его вопрос и смотрю на Вероничку, нагнувшуюся к земле за очередной поклажей. То ли она всегда идеально держит осанку, то ли именно сейчас пантуется перед пацанами, но спину выгибает знатно, не хуже, чем Харли Квинн в «Самоубийцах».

      – А-а, понял, можешь не объяснять, – фыркает друг и протягивает сижку мне.

      Затягиваюсь. Первая тяжка получается ровной, не кашляю. Всегда представляю, как никотин распространяется по телу через легкие