Zомбак. Слава Крох

для себя таким образом цель. Дохожу. Глоток. Напиток стекает по горлу и дарит облегчение, сухость и жжение проходят. С наслаждением прикрываю глаза и отхлебываю еще. Как же хорошо! Расслабляюсь и уже по-новому смотрю на компанию у костра. Покачиваю головой под их завывания. Трясу банкой, но она оказывается пустой. Тянусь за следующей.

      Какое-то время провожу у столика, опустошая банки с пивом только так. Надо бы чего-нибудь схавать, а то я в таком режиме и часа не протяну. Иду на поиски жратвы, но спотыкаюсь о чью-то раскинутую палатку.

      – Сука! – едва не падаю, тру ушибленную ногу.

      – Эй, будешь? – говорит голос в темноте.

      – Че?

      – Косячок. Самокрутка.

      Из темноты появляется паренек, его лицо размыто. Щурюсь, стараясь разглядеть очертания. Не выходит. Но предложенную скрутку выхватываю из его руки и затягиваюсь. Кашель, кажется мой.

      – Не так резко, по чуть-чуть, – говорит он.

      – Бляха! – закашливаюсь, но от своего не отступаю. – А ты чего тут, не там? – киваю в сторону костра.

      – Рано еще, народ трезвый.

      – Ну, бывай.

      Иду с зажатым меж пальцами косяком к компашке, спотыкаясь обо все выпирающие из земли камни, хватаюсь за встречные деревья. Я пьян, благо что пока не тошнит и соображаю. В костер не лезу, сажусь между кем-то, слегка распихиваю их в стороны. Курю. И жизнь налаживается, гитарная баллада нравится мне все больше и больше. Подпеваю незнакомые слова, машу руками. На меня смотрят и улыбаются. Наверное, думают, что мне помог чудодейственный разговор. И вот я начинаю с чистого листа, открываюсь им, отрываясь под гитарные рифы. Пацаны приносят мясо, вгрызаюсь в кусок одним из первых.

      – Слишком пресный вкус, надо поперчить, – говорю соседу слева. Но он не слушает, ест с удовольствием.

      Засранец. Вот тебе и «понимаю». Ни черта не понимает, что мне не с кем разделить разговор о пресном мясе. Ищу того, кто мог бы меня выслушать. «Вероничка», – первая мысль. Она тоже сидит у костра. Какой-то парень укрывает ее своей курткой и обнимает за плечи.

      – Чего, бля?

      Эта фраза больше для меня. Какого хуя он к ней лезет? И почему она ему позволяет? Отбираю картонный стаканчик у соседа справа и залпом выпиваю. Вау, он меня удивляет. Чистый самогон. Оказывается, эскадешники – далеко не промах! Под неуверенные возмущения соседа встаю со своего места и плетусь к образовавшейся парочке. Опять вижу размытое лицо парня. А так хотелось бы запомнить его морду, чтобы потом ее начистить.

      – Нич-чка, – язык еле поворачивается. – Курточ-чка тебе нужна, дер-ржи мою.

      Срываю с плеч Вероники чужую куртку и кидаю ее в парня. Пытаюсь стянуть рукав своей, но не получается. Куртка крепко сидит на мне. Не поддается.

      – Ты чего?

      Вероника поднимается и пристально смотрит на меня. К счастью, ее лицо не размыто, я отчетливо вижу ее скулы и губы, зеленые глаза. Она зябнет от вечерней прохлады.

      – Щас, погоди. Я поч-чти.

      Все-таки срываю с себя куртку,