Проект «Калевала». Книга 2. Клад Степана Разина. Михаил Сергеевич Шелков

перекрестился.

      – Дурное дело! Ты, сестра да послушница, сквернословишь в монастыре своём… И ышо и про матерь-настоятельницу, – добавил Пётр.

      – А мени почём зря бить не дурно?

      – Дык, таково жо заведено! – Пётр не унимался.

      – Толкую ж тябе! Не везде таково! На вольных землях всё инакше! Вот, Тихон, пошта тябя секли?

      – Да енто… Я семь бочонков смастерить должон был для монастыря. А не поспел в срок… Но вины моей не было, ить покудова мне клёпок не дали, я и мастерить не мог… А кузнец-то сам не поспел клёпок сделать. Вон оно… А вина на мени…

      – Дык, аки же на тябе, ежели ты не виноват.

      – Она – барыня… Молвит мени: я настоятельнице обещала, шта холопья смастерят, а ты не смастерил… Барыня – она права…

      – Да почём права-то?! – уже просто свирепела Алёна, – Её вина! А она виноватым тябя делаеть! Смекаешь?

      – Ты, Алёна, чавой хочешь с нас-то? – вмешался Пётр.

      – Ай-да на вольные земли! Где бояр нетуть! Мени единой тяжко будеть, а вами вместе дойдём…

      – Боярыня не пустит… – возразил Тихон.

      – Ой! Дубина! Дык не нужно спросу брать!

      – Грех – это…

      – Грех невинных забижать! – настаивала Алёна, – Боярыня ваша грешна! И настоятельница грешна! А мы – то бишь – праведники! – она придвинулась к ним ближе и сказала уже тихо-тихо, – А ежели праведники грешников резать стануть, значитьси таково господу угодно…

      Братья удивлённо переглянулись, но спрашивать ничего не стали.

      – В сию полночь жду вас тутова, в конюшне! Трёх лошадей найдём… Врата запираются, да стражей тамо нетуть. А я вам калитку отворю железную, ту, со стороны холма…

      Ночью Алёна пробралась в келью настоятельницы, спрятав под рясу огромное шило, что взяла в мастерской.

      – Чавой надобно?.. – сквозь сон проворчала монахиня.

      – Я по богоугодному делу, матушка… – начала Алёна.

      – И чавой за дело?.. – вновь заворчала она.

      Келья была озарена слабым лунным светом, свечи были затушены, лучина не горела. Тёмный силуэт Алёны медленно приближался к постели настоятельницы.

      – А ну, отвечай, чавой надобно! – негодуя, вскрикнула та.

      – Низвергнуть тябя, отродье адское! – грозным голосом предрекла Алёна.

      – А? – не поняла настоятельница, но тут же на неё обрушилась рука послушницы с зажатым в ней шилом.

      – Во имя отца! – Алёна нанесла первый удар, – И сына! – Второй, – И святага духа! – Третий. – Аминь!

      Настоятельница только охнула после первого, а дальше из её горла фонтаном хлынула кровь. Два других удара она приняла только с глухими хрипами. Алёна вышла из кельи, оставив умирающую на окровавленной постели. Пётр и Тихон вопреки её сомнениям уже ждали на конюшне. Мало того, что они не струсили, так ещё и, вспомнив все обиды, порешили свою барыню.

      Погони было не избежать. Чтобы сражаться с боярскими слугами, а то и стрельцами, Алёна с братьями стали набирать к себе в шайку всех желающих, попутно