Добро пожаловать в 5.0. Афанасия Юралевич

5-0064-9226-4

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      ⠀

      ⠀

      ⠀

      ⠀

      ⠀

      ⠀

      ⠀

      ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Всем женщинам посвящается!

      Услышать себя и начать заново – всегда вовремя.

      1 глава.

      Зеркала женщины

      Зеркало женщины

      Видит мгновенья,

      Знает о том, что неведомо многим.

      Ведает зеркало муки, томления.

      Женщине в зеркале нету свободы.

      Женщина смотрится в зеркало —

      Ищет любви, вдохновения.

      Зеркало смотрит на женщину

      И не находит… ее одобрения.

      Вита Кисельник. Пруд с кубышками

      (35х45 см, холст/масло 2022 г.)

      1.1 Зеркало

      Мила стояла и пристально вглядывалась в незнакомую женщину – что-то печальное и отрешенное сквозило во всем её облике, особенно в глазах…

      Лицо ещё хранило следы былой красоты. Но сколько же грусти в этих «ещё» и «былой».

      Уныло опущенные уголки губ.

      Уже теряющий четкость овал.

      Словно что-то тяжёлое неумолимо тянет её вниз.

      На лбу глубокая морщина и совсем не потому, что она всё время думает – банальная морщина старости…

      Боже, даже подумать страшно – старости…

      Кожа какая-то холодная и грубая – совсем не хочется до неё дотрагиваться, но рука сама потянулась. И в этот момент в ванную постучал муж:

      – Мила, ты скоро? Опоздаешь!

      Мила вздрогнула, рука её повисла в воздухе, так и не дотронувшись до щеки – из зеркала на неё растерянно и тревожно смотрела совсем незнакомая ей женщина.

      «Да, действительно, пора, опоздаю», – сказала себе Мила и обречённо открыла дверь из ванной в новый-старый-серый-обычный-грустный-тяжёлый день.

      1.2 Chanel

      Как доехала до офиса, поздоровалась с коллегами, включила компьютер, налила кофе – ничего этого она не заметила. И не потому, что была все ещё под впечатлением от своего незнакомого отражения в зеркале, словно только сегодня увиденного. Не замечать, не видеть, не слышать, не чувствовать – это было обычное в последнее время состояние Милы.

      В дамской комнате Мила снова застыла возле зеркала – в освещении офисных холодных ламп её «незнакомка» выглядела ещё более несчастной и… старой.

      «Так вот ты какая, старая я», – подумала Мила.

      – У вас все хорошо? – спросила Милу её начальница, заглянувшая в дамскую комнату.

      – Да, – немного растерянно протянула Мила.

      – Может, это потому, что вы без макияжа, – не то утешая, не то упрекая, предположила шефиня.

      – Да, нет, с макияжем, – ещё более растерянно добавила Мила.

      – Может, косметика не очень хорошая?

      – Шанель.

      Изабелла, так звали начальницу, ещё более внимательно присмотрелась к Миле – молчание продлилось несколько секунд, и всё это время выпуклые, бездонные, ненатурального цвета из-за линз глаза босса исследовали каждую чёрточку её лица..

      – Ладно, – видимо, найдя для себя какое-то объяснение, махнула рукой Изабелла.

      Мила выдохнула, словно сорвавшись с крючка.

      С начальницей у Милы, как и у всего коллектива и даже у клиентов их рекламного агентства, отношения были непростые.

      Изабелла была гением, в полном и прямом смысле этого значения:

      не всеми, как водится, признанным, мало кем – что тоже логично – понятым,

      но от этого не менее значимым и выдающимся.

      Со своей гениальной проницательностью ей удавалось находить и приближать к себе людей, которые безусловно признавали её гений и по крайней мере пытались пусть не понять, но принять её со всеми свойственными гениям странностями и быть к ней максимально доброжелательными и… преданными.

      Результаты деятельности агентства были выдающимися и оригинальными, ротация сотрудников по понятным причинам очень высокая – команда, в которой служила Мила, держалась дольше всех.

      Мила Изабеллу безапелляционно уважала, гением её восхищалась,

      как все смертные, немного ее побаивалась

      и, как очень немногие, искренне ей служила.

      Оставшийся день Мила провела в унылом отчаянии, никуда больше не выходила, ни на кого – тем более в зеркало на себя – больше не смотрела.

      Еле дожила до вечера и, глотая предательские слёзы, которые уже не в силах была удерживать в машине, поехала домой.

      Разреветься она себе не позволяла – это было бы признанием собственного фиаско: