Четвёртое измерение. Непоэзия. Наташа Корнеева

как снесёт топор

      за один  присест тысячи голов,

      Не смотреть в глаза отлучённым от,

      не смотреть в глаза обречённым на.

      Ах, зачем же ты, глупый чёрный кот,

      переходишь где перечёркнута

      недорога-путь, не тропа в лесу,

      и не малая непроезжая,

      замороженных птиц птенцы несут —

      лето выпало нынче снежное.

      А когда придёт и птенцов черёд,

      станут птицы выть громко мёртвые.

      Не ходил бы ты где попало, кот,

      видишь, крылья жгут за воротами.

      мат конём

      крест на окне – условность меж мирами:

      в одном – по воле вычурных страстей —

      навешаны расстрельные медали,

      и всё воспринимается острей,

      без кожицы, без яркой упаковки,

      таким, как есть, с червями и гнильём,

      а мир другой блестящие подковки

      с копыт дерёт и ставит мат конём,

      там вдоль дорог – железные заборы,

      таблички с тарабарским языком,

      тепличные слова и помидоры,

      и там – и там – мы в клетке – под замком,

      за слюдяным решетчатым окошком

      гуляют на коротком поводке

      обворожительно слепые люди-кошки,

      собаки-люди стаями, в толпе

      при свете дня обычная букашка —

      во тьме огнём горящий светлячок,

      лишь изредка мелькнёт звездой упавшей,

      как в спешке не докуренный бычок,

      размазывая небо в мутных лужах

      подшитыми подошвами души,

      хлебают пойло из железных кружек

      запроданные в рабство малыши,

      у них усы и волосы седые,

      под крышками насупленных бровей

      хреновым холодцом глаза застыли

      в покорном ожидании гостей,

      начищенное серебро гарсоны

      перчаткой белой бережно снесут

      за длинные столы для VIP-персоны

      и вылижут не выхлебанный суп,

      коль повезёт – возьмут домой объедки,

      помоются, улягутся в кровать,

      всё чин по чину – народятся детки —

      кому-то ж надо ложки подавать

      к барьеру

      я бы помолилась, да с недавних пор

      поняла – на милость не готов топор,

      я бы закричала – да зажали рот,

      я б синицам – сало – только зуб неймёт,

      тарабанят в окна да промеж дождей,

      я бы даже сдохла – жалко журавлей:

      кто встречать их станет – улица пуста,

      через щёлки ставен, промокнув уста,

      смотрят человечки – краешками глаз

      примеряют вечность на гнилой каркас

      пугала чужого, про своё забыв.

      взглядами изжёван белый свет, зобы

      ходят ходунами – ёрзают глаза

      жизни коммунальной, замочив в тазах

      в бурых пятнах души, следом от сапог

      походя разрушен из песка пирог.

      стряпали куличик, высунув язык,

      чтобы всё прилично, так, как мир привык,

      наизусть молитвы, на укус –