Во имя Солнца. Дарья Савицкая

мужик, вышагивая впереди и размахивая самопальным знаменем, любовно состряпанным из кривоватой палки и куска затасканной простыни, крашенной в красный. Видно было, что красил сам – красная краска легла на ткань багровыми пятнами, отчего знамя казалось окровавленным. – Во славу-у-у Королевского Жреца-а-а Со-окола! Во славу-у-у принцессы Со-олнце!

      – Во славу…

      – …ибо путь наш..

      – …грехи поганые…

      – …воистину так..

      – …Тенями одержимые… – нестройно и невпопад отзывалась следующая за ними толпа, не умеющая словить единого ритма, и образующая вырванными из контекста кусками бред сумасшедшего.

      Понедельник – день «начальных ко труду молитв». В него каждый, кто добывает себе кусок хлеба регулярным трудом, обретает «голос тройной, усиленный, Богу слышный лучше, чем в дни прочие», а потому все слуги замка в этот день не видят повода не помолиться, свято верящие, что именно по понедельникам Солнце-бог слышит их особенно прекрасно.

      Ну в самом деле – что может быть лучше, чем собраться всем вместе, разношёрстной и частично уже подвыпившей толпой, да потащиться от Нового замка к Королевскому Храму, оглашая окрестности теневым ором?!

      Толпа – она толпа и есть. Шумное скопление идиотов.

      Глазами я попыталась сосчитать идущих, но сбилась в районе сорокового. Вереница ярко одетых людей медленно утекала в южные ворота, игнорируя дежурный писк стоящей на воротах стражи, которая умоляла вдохновенных тружеников назвать имена и цель ухода из замка в таком количестве хотя бы порядку ради, но вдохновенные труженики были непреклонны в своём стадном экстазе.

      Стремясь протиснуться в ворота и выбиться в первые ряды, иные из них ломились прямо через розовые кусты и цветники, будто невзначай толкали собратьев плечом, пробиваясь ближе к выходу. А ведь половина из них в довесок, уверена, нагло слиняла с положенных работ, бросив голодную скотину, недомытые полы и недорубленные дрова на совесть не настолько набожных, на более трудолюбивых коллег.

      Зато на пороге Королевского Храма у всего этого стада внезапно проснётся совесть, и они зайдутся в покаянных рыданиях о грехах своих тяжких, о том, что мало работают и скверно ведут себя в суете будних дней. Покаяние сменится горячими мольбами дать трудолюбия и дружелюбия душам их, а в следующий понедельник будет снова-здорово – пихание локтями, потоптанные цветники, брошенная работа и лёгкий аромат винца. Потому что слегка пьяных в храм вполне пускают, а раз уж с работы эти выродки один хрен смылись, то почему бы заодно не совместить богоугодное с весёлым и не принять на грудь креплёного?

      Взбудораженная коротким беспорядком, вызванным появлением толпы слуг, стража носилась по внутреннему двору, как свора собак, почуявшая съестное из открытого хозяйского окна. Некоторые даже начали на меня коситься, прикидывая, тяну ли я на нарушителя вверенного им порядка.

      Потенциальный нарушитель порядка в моём лице никого не трогал и вроде как своими действиями не оскорблял