Пыльные перья. Ольга Дехнель

– она не успеет все равно. Он это сделает. Сейчас. Не то чтобы в этой ситуации у них действительно был выбор. Грин ее услышал и понял. И он был последним человеком, от которого Саша этого хотела.

      Будь осторожен, пожалуйста.

      Сашиной основной задачей было охранять тело.

      В Центре она делала все возможное, лишь бы не тренироваться с остальными. Любые приказы Валли воспринимала в штыки. И теперь стояла со своим игрушечным пистолетиком посреди побоища, беленькая и хорошенькая до крайности. Неуместная. Чужая. Бесполезная. Время было таким медленным и раскормленным, неповоротливым.

      Рассвет полыхнул алым. Саша не отводила взгляда от Грина, если только на секунду, встретиться глазами с Мятежным и найти там равноценное напряжение и понимание.

      Григорий Истомин будто проступил ярче, каждая воздушная, эфемерная почти, черта оформилась, замерцала все тем же ослепительно алым.

      Золотой Колдун с низким шипением снова попытался напасть, пока не стало слишком поздно, но Саша знала: уже было поздно.

      Грин – титаническое усилие воли, Саша видела вздувшиеся вены у него на лбу и ощущала его присутствие кожей. Он не трудился быть человеком, здесь нужен был не человек. Колдун отступил на шаг, а после отлетел, как тряпичная кукла, отброшенная все той же стальной волей. Мертвое мясо и разлагающиеся кости, разве был у него шанс против такой мощи?

      Змееныш. // Что ты теперь будешь делать? // Глупый мальчишка. // Нам тоже все равно, когда умирать.

      И если их не взять металлом и едва ли получится пронять деревом…

      Время замерло. Саша наблюдала за лицом Грина: спокойное и острое, будто его прижгли по краям. Глаза у него были нечеловеческие. Змеиные. Желтые. С вертикальными зрачками. Он вдохнул глубоко, ровно. Колдун попробовал еще раз. Мятежный дернулся навстречу, в этой бесконечной секунде все они были для Грина нестерпимо медленными.

      А после Грин выдохнул огонь.

      «Выдохнул» было бы не совсем верным словом, он буквально дышал огнем. Огонь можно было угадать под его кожей, медленно ползущий по венам. Они больше не выглядели синими. В мальчишке жило чистое пламя, и все люди в Центре любили время от времени забыть об этом. Иллюзия человечности, щедро подаренная им матерью Грина, давала надежду на то, что он задержится здесь еще ненадолго. Иллюзия, в которую охотно верили все, включая его самого. Оранжевый, по краям почти белый. Саше не хотелось бы стоять между столбом пламени и колдуном. Мальчишка дышал огнем, терял свою юношескую нежность с каждым градусом.

      Золотой Колдун вспыхнул как спичка, Саша чуть склонила голову, впитывая момент – не забыть. Ничего не забыть. Он горел не по-человечески, скорее плавился. Растекался не золотой лужей, но уродливой черной жижей, от которой дымился асфальт. Золотой Колдун не издал ни звука, но Саше хотелось зажать уши, чтобы не слышать. Ни треск пламени, ни жуткий вой его братьев, ни сиплое горячее дыхание Грина. На пятачке было нечем дышать. Пряничный дом наблюдал за ними с высоты своего холма. Безучастно.