Клинок Смерти. Осколки. Сергий Бриз

фуража и провианта. Рука руку моет. Ясно. Ты, я смотрю, тоже животик распустил.

      Зорин деликатно похлопал ладонью по животу Копылова и оба они рассмеялись.

      – Да ладно тебе, поди, завидуешь? – отшутился Копылов.

Эпизод 8

      1920 год. Лето.

      Сотник Вахромей Ипатьевич подъехал к штабу верхом на конях с четырьмя казаками и, оглядев пленных, искоса приветствовал поручика Копылова кивков головы, а Зорину лично выказав благодушие, дабы часто с ним встречался по службе, произнёс:

      – Здоров будешь Зорин.

      – И вам почтение Вахромей Ипатьевич, – ответил Зорин.

      – Голытьбу на распыл ведёшь?– пытал сотник.

      – Пока под замок посажу, – осторожничал Зорин.

      Сотник закрутил конём, бросил словами злобу в счёт Никифора:

      – В овраге закопать их надо живыми, чтобы свет милым не казался.

      Никифор смотрел на Сотника из-под бровей злобно и Сотник, разжёвывая слова, произнёс ему с угрозой:

      – Что смотришь на меня злобно? Зенки твои бесстыжие. На чужой каравай рот раззявили, голытьба босоногая.

      Сотник наотмашь ударил нагайкой Никифора, но тот перехватил её рукой и не отпускал, держал крепко, без страха в глазах. Казаки Сотника всколыхнулись, оголили клинки, вынув холодную сталь из ножен, с затаённой радостью на лицах.

      Сотника передёрнуло телом от наглости Никифора и он, сквозь зубы процедил ему, чтобы не выдать своё негодование перед казаками:

      – Смотрю больно смелый ты. Ну-ка, руки убрал прочь!

      Никифор отпустил нагайку и ответил Сотнику спокойным голосом, но вызывающим тоном:

      – Велика ли забота правым быть, да нагайкой охаживать тех, кто ответить не может.

      Казаки Сотника засмеялись поначалу, а потом трое казаков, скаля злобно зубы, окружили верхом на конях Никифора, четвёртый отъехал к стойлу, слез с коня и привязал его к перекладине за уздечку.

      Сотника зацепил смелый ответ Красного командира и что-то туманом, из далёкого прошлого накатило на него седою памятью. Но не смог он вспомнить, из-за лютой ненависти к новой Советской власти, из-за своего, хотя ещё крепкого сложения, но седого возраста, мальчонку босоногого со своей станицы, которого сам и учил владеть оружием. Не помнил Сотник лица того мальчика, который лучше всех научился на палках драться и владеть приёмами казачьего боя, стёрло время память.

      Не помнил он его отца, который для сына своего поменял часть надела земли на коня, упросив тогда ещё не Сотника, а крепкого станичного казака с крестами на груди за бои, научить его сына, вместе с зажиточными пацанами наравне держать крепко клинок, чтобы сын с детства чувствовал силу, переданную от воина.

      А, мальчик вырос и выбрал путь другой, пошёл с той властью, которая идеей свой поделилась с простым людом и не гнушалась бедностью. Был выбор для мальчика, ставшего мужчиной, завоевать своё место под солнцем, без классового разделения. Застила лютая ненависть глаза Сотнику и произнёс он Никифору, не помня давнего прошлого:

      – Ой, ли, нагайка для тебя в самый раз, али тебя