Клинок Смерти. Осколки. Сергий Бриз

хитрее был, весь сник и не мозолил глаза казакам своими выступлениями за Советскую власть. Пока то, да сё и лишь через два дня Никифора с Петровым доставили в штаб корпуса.

      Вели их охраной трое белогвардейских солдат под штыками, а впереди конвоя шёл ленивой походкой поручик Зорин. Молодой, дебёлый и самоуверенный он в свои тридцать лет принимал всё как неизбежность и поэтому вёл разгульный образ жизни. Любил он сладко выпить и вкусно поесть, да и картёжник был заядлый.

      Время уже после полудни отбило, и конвой проходил мимо парадного входа гимназии, в которой разместился штаб генерала Шатрова. Слева от подъезда стояли, фыркая у стойла кони, привязанные уздечками к перекладине. Казаки с солдатами занимались кто чем; кто разбирал обоз с оружием, кто возился с амуницией. Ситуация в общем была мирная, без напряжения.

      Из подъезда штаба вышел поручик Копылов, спустился по ступеням вниз, остановился и, опёршись локтем на витиеватый столб перил, осмотрел всё подворье, заполненное личным составом казаков и солдат.

      Алексей Копылов по возрасту был с одного года с Зориным, да вдобавок они дружбу водили; играли в карты, кутили в свободное от службы время. Род Копылова относился к семейству торговых людей и, купечество у них в семье происходило аж, почти с другого столетия. Ростом Копылов был среднего, коренастый, волосы русые плясали вихрастым чубом из-под козырька фуражки. Крепкий, с правильной военной выправкой он не был привлекательным на лицо и спросом у женщин не пользовался, поэтому относился к ним, как «карта ляжет».

      Состоял Копылов на должности адъютанта у полковника Сычёва, друга и соратника генерала Шатрова, поэтому, будучи сам по характеру спокойным и исполнительным по всем наложенным на него обязанностям очень подходил для этой должности. Он хладнокровно относился к крови, люто ненавидел Большевиков, за отнятые у его родителей права и имущество, а главное выполнял все требования жены Сычёва, которая, наседкой курьей относилась к своему маленькому чаду Алексу.

      По натуре своей Копылов мог спокойно выстрелить в кого угодно, но при всём этом он не испытывал чувства радости или злобы, а просто принимал факт лишения человека жизни, как необходимость собственной безопасности. Носил он мундир собственной части, на котором к месту вписывался аксельбант из Уланского этикетного шнура. Синие галифе с красными лампасами, сапоги, начищенные до блеска, показывали, что их хозяин ценил порядок в своём обмундировании.

      ***

      Пленные шли усталой походкой, босыми ногами гоняя дорожную пыль. Петров осматривался по сторонам, а Никифор шёл с гордо поднятой головой и, оглядывая казаков орлиным взором, буркнул окровавленными губами Петрову:

      – Штаб у них здесь, наверное.

      – Похоже на то, – ответил Петров.

      Зорин обернулся и, глядя на пленных, весело окрикнул на них:

      – Шевели ногами, не отставать.

      Никифор не боялся белогвардейцев. Он вообще по жизни в свои тридцать лет никого не боялся. Терять ему нечего было, потому, что выбрал он дорогу гонимую и о жене только думал с печалью, что может и не свидятся