Охота на крокодила. Эдуард Власов

чтобы поцеловать его на прощание, но консул резко отодвинул ее рукой и бойко застучал горящими подметками по судовой лестнице.

      – До одиннадцатого, значит? – громким полушепотом бросила вслед брошенная девушка.

      Стремительно уменьшающаяся в размерах спина Баранова ответом ее не удостоила.

      – Жене привет от меня огромный! – весело крикнул я ему в спину. – И детишкам тоже!

      На площадке возникла немая сцена в лучших гоголевских традициях: с одной стороны замерла наша смешанная российско-японская сборная, а с другой высилась стройная грудастая солистка ансамбля «Березка», в глазах которой к еще недавней наглости и распутству теперь примешались смятение и легкий испуг.

      – Вы с супругой господина Баранова знакомы? – язвительно поинтересовался я у нее.

      – Чего? – растерянно промычала она.

      – А с детишками его? – не унимался я. – У него их двое – сын и дочка. Оба, кстати, в Саппоро в обычной японской школе учатся. Молодцы ребята! Все в отца! И по-японски свободно шпарят, и русский не забывают. Супруга вашего крабового короля с ними сама занимается. Прекрасная женщина!

      – В отца?

      Девица продолжала недоумевать от моей осведомленности и моего русского языка.

      – Конечно, в отца. Господин Баранов своим детям отец, а своей жене – муж… А вас, простите, как зовут?

      – Люда.

      Девушка смотреть на меня перестала и вперилась огромными, отороченными толстым слоем антрацитовой туши глазами в старпома.

      – Людмила, значит. А по отчеству?

      Тут Ежков, сжалившись над своей пассажиркой, потянул меня за рукав и предложил продолжить наше снисхождение в трюм. Я выразительно усмехнулся, Ивахара с Сомой непонимающе переглянулись, а Кротов с Ежковым метнули грозный взгляд на явно сломавшую им всю пассажирскую «икебану» развратницу-разлучницу.

      Каюты матросов располагались в сумеречном трюме. Разница с пассажирскими покоями была разительной, хотя справедливости ради следует отметить, что ни в какое сравнение со зловонными карцерами рыбацких посудин они не шли. Любой российский рыбачок за счастье почел бы почивать в таких условиях.

      – Вот, – указал нам на одну из дверей в полутемном коридоре расстроенный встречей с Барановым и его длинноногим эскортом Ежков. – Это его каюта.

      Кротов без стука и прочих протокольных излишеств дернул перед нами ручку двери.

      – Милости прошу к матросскому шалашу. Заходите, любуйтесь.

      Каюта оказалась четырехместной, по две койки друг над другом справа и слева, и страшно тесной, так что даже вдвоем развернуться в ней невозможно. Ивахара приказал Соме вызвать себе подмогу и немедленно провести досмотр вещей Шепелева, сам же протискиваться в каюту не стал. Я влезать в это дело тоже не пожелал, поскольку все равно инструкция требует проведения досмотра силами местных защитничков правопорядка.

      – Я думаю, подчиненные ваши здесь без вас