Ложь короля. Стив Берри

Мидл-Темпле состоял ваш отец, – сказал Мэтьюз. – А до него – ваши дед и прадед. Каждый из них барристер. Прадед был еще и бенчером. От вас ожидалось, что вы пойдете по их стопам. А вы взяли и из юристов подались в инспекторы… Но тем не менее по сей день сохраняете свое членство в Темпле и не уклоняетесь ни от каких связанных с этим обязанностей. С чего бы, спрашивается?

      Ого. Оказывается, ее досье по АБОП досконально прошерстили. Кое-чего из упомянутого нет даже в ее личном деле.

      – Вы о причине моего ухода из юриспруденции? Это к делу не относится.

      – Позвольте с вами не согласиться. Может статься, это вообще та самая правда, которую никому из нас нельзя обойти.

      Кэтлин ничего не сказала, и Мэтьюз как будто уловил ее нерешительность.

      Своей тростью из красного дерева он вновь обвел зал. Кэтлин только сейчас заметила ее набалдашник: земной шарик из слоновой кости, на полированной глади которого черным высечены континенты.

      – Это здание стоит пятьсот лет. Мидл-Темпл – одно из последних строений эпохи Тюдоров, что высится здесь до сих пор. Предположительно, тут начиналась война Роз – где-то совсем недалеко снаружи, в саду. В тысяча четыреста тридцатом году стороны определились с выбором цветка. Сторонники Ланкастеров сорвали красную розу, Йорки – белую, и начались пятьдесят пять лет гражданской войны. – Мэтьюз сделал паузу. – Дворы и стены этих Темплов видели столь многое из истории нашей страны. Более того – выстояли среди всего этого и с каждым годом обретают все новую, более актуальную значимость.

      Он по-прежнему не отвечал на ее изначальный вопрос.

      – И все-таки, – повторила с нажимом Кэтлин. – Зачем вы просили меня сюда приехать?

      – Вам показать? Извольте.

11

      Свои пожитки, а также вещи Коттон Малоун распихал по сумкам. Юноша упаковался легко, как он ему и наказывал. Голова все еще гудела от ударов по булыжникам, в глазах плыло. Иэн помогал и не пытался сбежать. Тем не менее Малоун на всякий случай держался так, чтобы паренек находился между ним и задней стенкой строения.

      Присев на брусчатку, он дожидался, когда в уме рассеется хмарь. Дождь снаружи выдохся, измельчав до туманной взвеси. Воздух был свежим, что было приятно, но все же хорошо, что на плечах кожаная куртка.

      – Вы в порядке? – поинтересовался Иэн.

      – Да не очень. Голова гудит. Настучали.

      Он потер макушку, стараясь не задевать ушибленного места.

      – Я не хотел бросать вашего сына, – повторил Иэн. – Я сказал ему: прыгай.

      – Он же не ты.

      – На самолете он мне сказал, что вы не настоящий его папа.

      У Малоуна от этих слов дернулась щека.

      – Биологически. А так – настоящий.

      – Он хочет знать, кто это.

      – Это он тебе сказал?

      Иэн кивнул.

      Сейчас копаться в этом было не время.

      – Как глубоко ты во всем этом увяз?

      – Да ладно. Выпутаюсь как-нибудь.

      – Я спросил не об этом. Я спросил: насколько глубоко?

      Иэн