Окно с видом на счастье. I том. Наталья Игоревна Соснина

крепкий старик, и, несмотря на свои восемьдесят три года, справлялся с небольшим огородом и десятком курочек сам. Бывший речник, он знал Бердь как свои пять пальцев, часто ходил на рыбалку, поэтому у него можно было поживиться не только свежей, но и вяленой рыбкой, чем Саша частенько пользовался: если собирались с друзьями попить пива, то уж рыбка у них была всегда.

      Накануне дед позвонил снова:

      – Саня, сынок! Ну ты чего там, совсем заучился?

      – Привет, дед! – обрадовался Саша. – Не совсем, конечно!

      – Ты когда приедешь ко мне? Дрова-то лежат…

      – Дед, все, приеду! Сто процентов, завтра приеду! – Саше было стыдно, что он тянет с дровами столько времени.

      – Так я тебя жду завтра? – переспросил дед.

      – Да, буду. Только давай я… не с самого утра, ладно? После обеда приеду?

      – Да как удобно, сынок. Только дров-то много…

      – Ничего, успею.

      – Ночевать будешь? – спросил дед.

      – Обязательно! – Саша обожал оставаться у деда. Здесь проходили все его школьные каникулы, и каждый уголок дома и большого двора напоминал о детстве. Тогда все было как-то так, как и положено: дед брал его с собой на рыбалку, а бабушка к их приходу пекла что-нибудь вкусное – пироги или булочки… Зимой маленького Сашу укладывали спать на печке, а летом он часто ночевал в сарае, где хранилось сено для коровы Дуси. Сейчас коровы уже не было, она умерла своей смертью в положенный срок: дед не позволил колоть ее на мясо, даже тогда, когда она стала совсем старой и почти перестала давать молоко. «Что это мы, Дусеньку нашу убить дадим? – возмущался он. – Да ни за что! Пусть живет животинка, она нам как дите!» Так и дожила она свой коровий век в тишине и спокойствии, окруженная заботой и любовью. Соседи крутили пальцем у виска, мол, Леонидыч совсем того, ку-ку, корову пожалел, да и деньги какие пропадают, однако деду на соседей было глубоко наплевать. Он всегда поступал так, как считал нужным, если и оглядываясь на мнение окружающих, то крайне редко и как-то про себя, что ли. Никто бы и не подумал, что Иван Леонидович Корольков беспокоится о том, что думают про него другие.

      Надо сказать, что именно это качество, унаследованное от деда, очень помогало в жизни и Саше.

      – Ка-а-ать! Проснись!

      В ответ Катя хрипло промычала что-то нечленораздельное. Она всегда спала очень крепко и, чтобы ее разбудить, требовались определенные усилия.

      – Катерина! А ну-ка просыпайся, – Саша сдернул с нее одеяло, – подъем!

      – Саша… Отстань… Рано еще…

      – Проснись! – он дернул ее за ногу. – Да что ж такое!

      «Если бы меня так тормошили, я бы уже подскочил, как ужаленный, а она даже не пошевелится, надо же! – думал он. – Может, это потому что я… потому что мы с ней… – улыбнулся он сам себе. – Устала, козочка…»

      – Ну что такое-то, а? – Катя открыла глаза. – Что?

      – Ну? Проснулась?

      – Проснулась, – проворчала