Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 6. Иррациональность. Часть 2. Валерий Алексеевич Антонов

используем имена как знаки вещей. Поэтому мы ошибочно путаем имя и вещь, заменяя вещь ее именем, как в системе счисления при вычислениях. В аристотелевской логике термин прагма играет важную роль в отличие от онома. В «Указателе Аристотеля» Боница содержатся десятки отрывков под ключевыми словами pragma, pragmateia, pragmateuesthai. Один раз даже встречается термин «прагматолог» (1438 β 20). Сопоставление прагмы и онома, по-видимому, было распространено в сократовском кругу, предположительно уже среди софистов. Однако Аристотель также использует термин pragma в том значении, которое сегодня приписывают этому слову Пьерс и Джемс. Иногда Аристотель понимает его как реальное, данное в опыте, в отличие от просто мыслимых или чисто мыслимых вещей (entia rationis). В логических сочинениях и в «Метафизике» Аристотель неоднократно проводит различие между мыслью (dianoia) и реальным (pragmasi).

      Не зря Джемс причисляет Сократа и, в особенности, Аристотеля к отцам прагматического метода, – говорит Джемс (Прагматизм, стр. 31), – в нем нет абсолютно ничего нового». Сократ был его последователем. Аристотель методично использовал его. Локк, Беркли и Хьюм с его помощью внесли значительный вклад в установление истины! Но не только сам метод, эмпирико-индуктивная процедура, которую Аристотелис богато развил наряду с силлогизмом и дедукцией, восходит к Аристотелису, но и терминологическое использование и натурализация «прагматизма» связаны с Аристотелисом. У Сократа и Платона этот термин появляется лишь случайно и эпизодически, и только в противопоставлении онома; только после Аристотеля термин приобретает логическую и эпистемологическую окраску. Теперь он означает конкретное в противоположность абстрактному, реальное в противоположность просто мыслимому, индивидуальный психический опыт в противоположность его логической связи, короче говоря: vérité de fait (дело факта) [истина фактов – wp] в противоположность vérité éternelle [вечная истина – wp]. То, к чему мы обращаемся как к pragma (вещь, предмет, материя, дело, опыт, идея, короче говоря, «реальность»), является психологической истиной, в то время как dianoia гарантирует нам вечную логическую истину. Учение, провозглашенное Джемсом с Локком и английскими сенсуалистами: истинное и ложное – это суждения, которые относятся не к вещам вообще, а только к идеям, – старый аристотелевский обиход. Вещи и предметы, говорит Аристотель, реальны или нереальны; истинны или ложны только идеи. С точки зрения этики, это эпистемологическое общее место в «Гамлете» Шекспира, как и в старом «Гераклите», означает, что добро и зло – это одно и то же. Вещи сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими; разум делает их таковыми. Прантль (Geschichte der Logik im Abendlande, Vol. I, p. 118) прекрасно воспроизводит этот ход мысли: объективное существование вещей не зависит от утвердительных или отрицательных высказываний человека о них, и не потому, что мы, люди, подразумеваем или говорим что-то, что оно объективно, но мы подразумеваем и говорим это, потому что оно объективно существует. Таким образом, АРИСТОТЕЛЕС указывает на постоянное внимание