Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 5. Номинализм. Валерий Алексеевич Антонов

позволяет идее трансформации обрести определенный смысл и избежать опасности «смешения чистых родов».

      Подобно тому как типичные причины в неорганическом мире порождают разнообразие явлений, а в органическом – разнообразие форм, так и анимальность, внутреннее чувство, обязана своим происхождением им, и, поскольку вся ценность существования основана на этом, именно они способны придать смысл и цель всему, изначально бесцельному миру. С помощью «внутренних, реальных принципов изменения» философия реальности преодолевает признаваемую ею концептуальную пропасть между внешними явлениями материи и совершенно несоизмеримыми с ними явлениями сознания и не обижается на то, что «жизнь и ощущение» рассматриваются как «комбинации общих сил природы», хотя и не игнорирует «специфический характер» этих комбинаций. Качественный скачок совершается и везде, где в развитии природного бытия появляется новый вид.

      Несомненно, реализм «философии реальности» Дюринга имеет гораздо более глубокую основу, чем вульгарные представления об идеях и целях, и философской науке, которая может легко перейти к повестке дня, придется серьезно с ним разбираться. Если «философия бессознательного» связана с концепцией биологических явлений, которые, по сути, уже должны рассматриваться как преодоленные и принадлежащие прошлому, то предпосылки платонистской доктрины Дюринга, напротив, прекрасно согласуются со взглядом на природу сил природы, разделяемым многими выдающимися физиками, химиками и биологами современности, согласно которому они предстают как абсолютно данные, несоизмеримые типы, к которым должны быть отнесены все изменения в мире, в то время как сами они не могут быть отнесены ни к какой другой причине, представляя собой, таким образом, те incausabilia [инкогеренции – wp], о которых говорил Бако. Этому предположению о множественной конкретной причинности противостоит гипотеза, согласно которой отдельные виды силы не являются конечными причинами, но сами по себе представляют собой формы активности материи, которые следует понимать исходя из механических предпосылок, и что их проявления являются лишь частными случаями общей механической причинности. Последняя точка зрения, однако, не в большей степени может отрицать специфический характер отдельных механизмов силы, чем первая способна избежать рассмотрения того, что эти беспричинные типы силы вызваны к появлению и проявлению определенными материальными причинами. Различие между двумя взглядами, таким образом, в конечном счете сводится лишь к тому, что первый считает невозможным любое дальнейшее объяснение форм действия, тогда как другой считает возможным и необходимым их механическое объяснение, что, как легко показать, связано также с тем, что первый отказывается от понятия скрытой силы или потенциальной энергии как метафизического, а не просто вспомогательного понятия, тогда как второй цепляется за него. Теперь Дюринг принял теорию независимых