Бог, которого не было. Черная книга. Алексей Френкель

Курского вокзала. Если ты не догнал мячик, да еще не успел похмелиться, а тут тебе на голову люстра…

      – Столик бронировали? – Метрдотель оторвал меня от тяжелых, как люстра Курского вокзала, мыслей.

      – Нет, я просто еду в Петушки к любимой девушке…

      – В Петушки?!

      – Я просто дяблей хочу…

      – Дяблей?!

      – У вас же есть дябли?

      – Дябли подаются с крем-супом из белых грибов. Готовится на бульоне с шампанским Lancelot-Royer Palkin, черным трюфелем и шнитт-луком.

      – Ну вот его. С собой.

      – С собой?!

      – Да. И дяблей побольше.

      Чувствую – сейчас позовет апостола Павла и вышвырнет. Достаю кредитную карточку. Банк «Апоалим». Помогает.

      – Присаживайтесь. Может, аперитив? Суп будет готовиться сорок минут.

      – Хересу.

      – Сухой, купажированный или натуральный?

      – Чего?

      – Из сухих есть фино, мансанилья и олороса. Купажированный – только крим. Педро хименес и мескатель из натуральных.

      – Вымя. Грамм восемьсот.

      Суп готовился больше часа. Больше часа мы с люстрой поминали выменем Веничку. Ну, вру, конечно. Вымя, педро хименес и олороса. Давайте почтим минутой молчания этот час. И Веничку. И то наше время, когда многие еще хереса не пробовали, а уже знали, что хереса нет. Ни фино, ни крим, ни мескатель.

      И знаешь, много хереса утекло с тех пор, а я все еще еду в Петушки к любимой девушке.

      Вечно молодой, вечно пьяный

      Потом официант принес тщательно упакованный суп и дябли, и я поехал на Лютеранское кладбище. Бодров был на месте. Я протянул пакет, и туда нырнуло его лицо. Вытащил Бодров оттуда свое лицо другим. Совсем другим. Лицо молча закурило, а когда я посмотрел внутрь пакета, мне захотелось выпить. Дябли оказались просто сухарями. Бодров докурил, а потом сказал очень усталым голосом:

      – Теперь ты понимаешь, что правда никому не нужна? Сила – она не в деньгах и не в правде. Она – в дяблях.

      Бодров размахнулся и выбросил пакет с крем-супом из белых грибов, приготовленным на бульоне с шампанским Lancelot-Royer Palkin, черным трюфелем и шнитт-луком. Дябли рассыпались по всему кладбищу.

      – Ты спрашивал, почему я умер?

      Я молчал.

      – Володя, – позвал Бодров.

      Откуда-то из-за лютеранских могил появился худой мужик лет пятидесяти, выглядевший лет на сто.

      – З-з-з-вал, Д-д-данила? – заикаясь, спросил он Бодрова.

      – Ты его знаешь? – Бодров подвел мужика ближе ко мне.

      – Нет.

      – Володя Бурдин, – улыбнулся золотыми зубами мужик.

      Это имя мне ничего не говорило.

      – А его никто не знает, – окончательно разозлился Бодров. – «Вечно молодой, вечно пьяный» слышал?

      – Конечно.

      – А это же его строчка. – Бодров ткнул пальцем в мужика. – И «галлюцинации» эти – тоже его.

      – Ну это не совсем так, – начал оправдываться Бурдин.

      – Ты один из основателей группы?

      Володя кивнул.

      – «Вечно