Коллекционер (сборник). Дмитрий Иванов

Парле? Ву?

      Вот видите, все остались при своих… А душа-то снова, чёрт возьми, не на месте.

      И где взять того успокоительного… Где?!

      Когда-то я ушла от него, потому что не могла больше жить на этом пепелище вулкана, выработанного до состояния пемзы. Но и уйдя, осталась на пепелище. Вопреки желаниям и надеждам пепелище – наша общая судьба…

      Ощущала ли я приближение конца? Думаю, необратимые изменения чувств начались после потери нашего талисмана – серебряного рубля. Подумаешь, попросила помочь одноклассница. Почему он должен был пожертвовать семейной реликвией ради сомнительной болезни ее сына? Наши дети здоровы, потому что я защищала их интересы вопреки всему.

      Вадим не хотел знать, какова цена нашего благополучия. Ему казалось – само собой получается, и надо помогать другим, потому что им хуже. Не признавал, что здоровье дорого стоит, что надо хорошо питаться, носить удобную одежду, жить в человеческих условиях, ездить на курорты. Слишком многого я была лишена в детстве, чтобы позволить ему оставить без необходимого наших детей. Мне жаль того неизвестного мальчика, если он был действительно болен, но разве мы вправе жертвовать близкими, чтобы помочь чужим?

      Какой описал он меня в своих заметках? Признал, что любила, но обвинил в планах с норковым отливом. Смеюсь и плачу, читая эту белиберду. Разве женщине есть дело до норки, когда не хватает постельного белья и хорошей посуды? Почти пять лет мечтала о стиральной машине, и только потом приобрела импортную. Соседки завидовали. Он посмотрел и спросил:

      – Зачем тебе такая огромная?

      – А почему должна быть маленькая?! – возмутилась я.

      Он махнул на меня рукой, как на дурочку, и опять ушел в свою библиотеку.

      Думаю, наш большой разлад вырос из маленького, но принципиального расхождения: я принимала жизнь, какая она есть, он же требовал от судьбы невозможного, не соглашался со временем.

      Он был бессребреником и этим делал меня алчной. Таков закон природного равновесия, который мало кто понимает.

      Театр закрыл занавес. Собственно, не сам театр, а его служащие. Всё кончилось благополучно. Мир не рухнул…

      Ещё одной коллекцией стало меньше, коллекцией самоедских заблуждений. Думаю, не жалко…

      Завтра соберемся с детьми и помянем Вадима.

      С серебряным рублем или без него, но я любила. А он? Может, так мало писал обо мне, потому что боялся вспомнить? Странно, но и сейчас – после его ухода из жизни и, возможно, на пороге собственного исчезновения – это не перестает меня волновать.

      Что в нас было неправильного? Почему счастье оказалось хрупким, а потребность в нем разрушительной? И почему девочкой я была робкой, а с возрастом превратилась в бойца?

      Неужели и Екатерина Великая в юности мечтала о любви, а не о славе?

      Грустной получилась наша с Вадимом история, но таковы инь и ян двадцать первого века.

* * *

      День стоял замечательный. Поколебавшись, Дима махнул рукой на занятия и направился в парк. Одна