Коллекционер (сборник). Дмитрий Иванов

ты и скромняга! – засмеялся Вадим, опустил монету в нагрудный карман и потянулся за костылем. – Да, ты правильно показываешь глазами: пока я травмированный спортсмен, но потом… – голос его стал напевным, как у сказителя. – Останешься до совершеннолетия тихоней, получишь подарок: звезду с неба в обертке из перистых облаков!

      – Мне мама не позволит звезду дома держать, – на полном серьезе испугалась я. – Она большая и горячая – испортит мебель…

      Мне было двенадцать, ему четырнадцать. С невеликого пригорка моего возраста он виделся взрослым и ответственным – я ему бесповоротно поверила. Сама удивляюсь своей глупости! Понимала, что больше его не увижу, но позволила себе фантазировать без оглядки. А он возьми через пять лет и возникни вновь в моей жизни…

      Ловушка-фантом захлопнулась. Серебряный рубль нас соединил.

      И всё-таки, как к нему попала эта монета? Очень любопытно. Попробуй, вспомни…

      И он попробовал…

      Наверное, ему пожаловал эту монету соседский соплюн Вовка в обмен на защиту от таких же, как он сам, небольших, но крайне коварных пацанов детсадовского возраста – подготовительная группа, Советский Союз. Да. Скорее всего, именно так и было.

      Рубль не мог не понравиться. Он не просто очаровывал или, иначе говоря, приводил в неистовство своей древней родословной. Монета будто перевернула всю его жизнь, до того момента не имеющую, по большому счёту, никакой иной ценности, кроме невзрачного номинала среднего школьного возраста.

      А тут вдруг! Он, которому уже почти тринадцать и который в курсе дела, как себя вести, чтобы дядя Жора из соседнего подъезда не докапывался, на каком берегу Иордана родилась большая часть твоих родственников…

      Дядя Жора… Папа звал его Егорием, небожьим человеком. Сей странный до невероятности представитель класса люмпенов со стажем. Этакий неаккуратно побритый халдей и сатрап по складу характера, состоящий на прикорме у органов слуха и зрения «нашей родной партии», от которого, казалось, нет никакого избавления, кроме тихой затрапезной почтительности…

      И вот…

      Прошло время, и никому не интересны твои вторичные религиозные признаки, которые в конечном итоге являются вовсе и не религиозными… Обычные приметы социалистических атавизмов. Как? Вам незнакомы подобные термины? Не стану делать удивлённое лицо, хотя очень хочется. Мы – это мы, и никто не в силах убедить меня в обратном… Казалось, не слишком веская сентенция. И что с того?

      Его интересовали сатрапы, органы, религиозные признаки и прочая чепуха, но не девочка, которой он обещал подарить чудо. А я со дня знакомства думала о нем по любому поводу – отвлекая себя от обид, забавляясь в минуты отдыха, мечтая перед сном о том, как повзрослею. Вадим стал для меня чем-то вроде сказочного ключа от волшебной дверцы. С мелодичным звуком провернётся в скважине ключ, щелкнет замок – и мир предстанет в совершенно ином обличье…

      Не то, чтобы мне нравились глаза или голос Вадима и я в него втюрилась.