Пролежни судьбы. Книга вторая. Владимир Кукин

расстояние взвалив за легкомыслие вину…

      Зовут ее не Ольга, а… Интерьерчик сделан под нее, сейчас я это понимаю.

      А мать – та праведная Леда?

      А может мстительная Немесида?

      Дочурка – плод божественного следа

      для наказанья человеческого вида…»

      Позвонит уточню, а прав ли я? И куда пропала из альбома «Эрмитаж» закладка памятная взморского заката.

      А тогда:

      «Я любовался страстью в интерьере,

      открыто призывавшей покорить ее

      развязностью в восторженной манере,

      принцессу воспевая рабским соловьем…

      Бродил вокруг и около, не разрешая Ольге распоряжаться похотливостью интима. Впервые я увидел злость в ее глазах: она кипела судорожным зовом дикого желания, метавшегося в ней либидо, и отчаянием пригрозившим: «Ты мне не нужен… Я сама».

      Накинув руку на лобок и ноги сжав экстазом,

      телесность окунула в шок взыскательным приказом:

      любой ценой вознаградить ристалище порока,

      уняв терзающую прыть либидного чертога.

      Оскал беснующихся глаз,

      закатываясь в неге,

      зеркалил внутреннюю страсть

      восторженной утехи…

      Ногтем указательного пальца на меридианах вольности телесной, наслаждавшейся собою, я, цепляясь за ворсинки кожи персиковой, обсуждал с мурашками их нервность бытия. Глубокий вздох, и тело напряглось, готовое отдаться трепетной волне оргазма… Я сдернул руку с разогретого лобка…

      Эгоизма скудными дарами,

      оплачивая страсти одежонку,

      Ольга взвыла, скрежетнув зубами,

      за наслажденьем бросившись вдогонку…

      Не успела, я накрыл ее, раздвинув ноги, и Пронырой занял место вожделенного желанья.

      Ропот недовольства, темперамент и энергию экстаза, —

      все я получил в одном букете,

      впечатляющего гранями мечты алмаза,

      засиявшего в природном свете…»

      Таня ревности не зря хлебнула: я люблю девчушку ту, раскрыл которой часть возможностей, обласканной наградой пола наслаждаться. Татьяне повезло с услугой первооткрывателя, сумевшего свой интерес с успехом совместить подарка бережного отношения:

      К природной красоте инстинкта,

      фантазий наслажденья животворной кладовой,

      ликующая, чтоб слабинка –

      бравировала б жаждой на любовный позывной…

      Ревность! Вкус ее меня преследует, как только я коснусь в воспоминаниях нащупанных на теле Ольги точек. Наивная податливость, с отточенною страстью понимания где тот предел, который порождает буйство в теле, заставляя вновь и вновь бежать навстречу пламени оргазма. Совершенство, данное природой ни за что и подкрепленное живым умом красотный симбиоз неповторимости гармонии божественного существа. Затменье полное: все положить, отдать себя для счастья родовой принцессы. Ревность! Я наслаждался ею в мыслях, думая о том, кто первый растревожил эту девственность, оставшуюся непорочной в ожидании меня и полигоном ставшую для поиска и отработки техники и пластики движений в погоне жадной удовольствия за мигом ощущений.

      Я