Пролежни судьбы. Книга вторая. Владимир Кукин

недобор не сделает несчастным…

      Планчик? В рамочке повесь и жури себя за невыполнение его.

      Морщинки гордости расправь тщеславием,

      заполучившим невозвратный дар любви –

      реальность нереальности дыханием,

      подкармливает в сердце боли неликвид.

      Как ночь длинна спокойствием без радости

      касания немой угодливости губ,

      без ощущения кивка нарядности,

      открытой преданности благодатных мук.

      Взгляд благородства, ласки и терпения,

      кров воспевает сновидений островка,

      строкой осмысленной прося прощения,

      что ночь для вдохновенья слишком коротка…

      – Молишься?

      – Да, на последнюю звезду, что с лучиком рассветным только что угасла.

      – Искупнемся? А потом я повезу тебя на станцию.

      – Без секса я отсюда не уеду. Я ждал его всю ночь.

      – А мне приснилось, что ты на «Subaru» укатил, хотела броситься вдогонку, а машина по уши в песке завязла.

      – Придется мне опровержением опротестовывать ночных переживаний суету.

      – Я остаюсь с тобою (навсегда?) на сегодня,

      пугать происхожденьем общим, квакая на лягушат,

      а одного стремлением к полету ублажать —

      прикольно, чтобы грациозности лебяжьей госпожа –

      привольно впечатлений обновляла благодать…

      – Я готова благодарному приколу,

      припасенному рыбешкой разносолу…

      Как прозой описать момент слияния?

      Фаллическая твердость – ратная мятежность духа,

      паломничеством в мир иносказания,

      наверстывает сладость ту, что бередит разлука,

      встречаясь с вечной слабостью фантазий,

      приблизиться наедине к взаимности любовной;

      альтернативы нет в многообразии,

      в бессовестности чувств призывнейшей беде тлетворной,

      порабощающей корыстной памятью

      истока жизни, для разумности круговорота —

      открытою для игр душевной страстностью,

      судьбу творящих скрытно значимостью эпизода.

      Плоть в плоти – цель, вершина мироздания

      духовности, мечтающей о самоутверждении –

      заслуга искрометного желания –

      начальный вздох в безрадостном красотном покорении…

      Духовность? Твоя духовность отделилась от физической натуры, владеющей Татьяной и подвластной ей. Двойственность, которую никак преодолеть не удается, стишков выуживая скупость из заскорузлой памятийности.

      Отдушина, наркотик творческим началом,

      необходимость жизни в подзарядке пищевой

      ума, в самоуглублении одичалом

      запросом вольностей – размежеванья со средой…

      А Таня?

      Ленивой нежности ласкающая томность,

      покорность жертвует в обмен на забытье

      в мечте, вплетающей фантазий виртуозность,

      молясь несбыточности рая в наготе.

      Затейность