BMW Маяковский. Оганес Мартиросян

прозу, хотя бы страницу ее, и напиться тем самым так, что даже не хочется курить – вообще.

      Миновали лавочку, где парень избивал девушку нежными поцелуями и объятиями, вскоре вышли из кареты, напоминающей собой женщину Анна Каренина и поезд, дарящий ей розу – ее голову, пошли к Маяковскому домой, вымыли руки и час чистили картофель, никуда не торопясь, чтобы пожарить ее вместе с советской тушенкой, подобного образца, и пока она жарилась и мешалась при помощи руки Тэффи, Маяковский писал:

      Кулак,

      вздымаемый с востока,

      Не освещает

      небеса,

      Из

      бычьего

      даруя

      рога

      Влюбленной

      девушки

      глаза.

      Тела

      умерших

      проституток

      От

      пункта

      в космосе —

      оргазм.

      И рот

      не знает

      больше шуток,

      Помимо —

      «ЗИЛ»,

      «Урал»,

      «КамАЗ».

      Они

      из губ

      протяжно едут,

      Как сигареты

      «Bond» и «West».

      Давайте

      выпьем

      за победу

      Квартиру,

      лестницу,

      подъезд.

      Их

      порождающее

      лето,

      Кусок

      которого —

      весна.

      Бычок,

      не ставший сигаретой,

      В два раза больше,

      чем она.

      Дописав, он встал у окна и прочел. Гости, которые были такими же хозяевами, как и он, выслушали и сказали устами Тэффи:

      – Маяковский, что за философия на мелких местах? Когда ты им был – Платоном или Аристотелем?

      – А вот представьте себе – им стал.

      – Ну браво тогда, – пожал ему руку Блок, а Есенин позвал всех завтракать, обедать и ужинать в едином лице.

      Действительно, картофель дымился, как Парфенон, и созывал всех, кто был рядом, тушить себя ртами, наполненными сочными поцелуями, не отличающимися от звезд, состоящих полностью из воды.

      15

      Ели, жуя лаваш, в который завернули кинзу, чанах и предсмертные мысли Бродского, не умершего, конечно же, но родившего подобные мысли. Запивали светом из люстры и вином, разбавленным водой, хоть чуть-чуть. Лавировали между небом и небом и были безмерно счастливы этим.

      – Все умерли потому, что для этого нет ни одной причины, – нацепила картофелину на вилку Тэффи. – И мы живы потому, что поняли это.

      – Поняли – поняли, еще как, – включил электрический чайник Есенин.

      Он через несколько минут налил в стаканы кипяток, добавил сахар и кинул пакетики с надписью «Есенин».

      – У моего дома продают такой чай, – улыбнулся виновато он и сделал глоток воздуха, опьянев от него в хлам.

      – Попробуем, – промычал Маяковский и стал обдумывать новый стих, не придумав притом ничего.

      Картофель таял во ртах, как куски арматуры и бетона, исчезал, уходил, громко хлопая дверью и напоследок бросал:

      – Я