Закогтить феникса. Мстислава Черная

но избавиться так, чтобы репутация не пострадала. “Добродетельная дочь испросила разрешения и отправилась жить при храме, чтобы молиться о благополучии семьи” звучит лучше, чем “Достойная семья выбросила слабую малышку на помойку”.

      Отвратительно.

      Для лис подобное немыслимо.

      Нет, всякое бывает, но дурных лисиц мы изгоняем из клана.

      Второе письмо… от мамы.

      Даже не письмо, записка:

      “Моя драгоценная Цинь-Цинь, мама молится о твоём благополучии каждый день. Знай, что хотя я далеко и не могу писать тебе часто, моё сердце с тобой. Прости, что я тебя не защищаю, и всё, что дам тебе, это материнский совет. Цинь-Цинь, во всём слушайся наставника, учись прилежно, и тогда тебя ждёт хорошее будущее. С письмом я посылаю тебе мешочек битого серебра”.

      Мда…

      На глаза сами собой наворачиваются слёзы, и я их зло утираю.

      Тут каждая строчка… Что значит “не могу писать”?! Получается, что за пять лет мама нашла всего одну возможность. Едва ли я ошибусь, если скажу, что маме запретили обмениваться со мной письмами, и она лишь однажды нашла лазейку.

      Послала даже не монеты, а битое серебро. Значит, своих денег у неё нет.

      Мама живёт плохо. Обидев её, господин Сян совершил бо-о-ольшую ошибку.

      “Учись прилежно” – она верит в то, что пишет, или подбадривает? Про хорошее будущее вообще смешно.

      – Учитель, – отвлекает меня Вей-эр.

      Я раздражённо оборачиваюсь и вижу, как Вей-эр стремительно исчезает, одновременно отступая за ближайшую ширму..

      – Ты! – ударяет в спину вопль. – Что ты делаешь?!

      Старик притопал. А я так увлеклась маминым письмом, что не заметила, пока Вей-эр не предупредил.

      Я поворачиваюс, окидываю старика взглядом с головы до ног. Вот зачем спрашивать, что я делаю, когда сам видит? Что он, что СюнВей… Шагнув навстречу, я легко взмахиваю запиской и отвечаю вопросом на вопрос:

      – Где моё серебро, дядя?

      Старик… отступает. В его потускневших глазах тоска мешается с виной. Я вдруг понимаю, что он по-настоящему стар. Не всем давно обрести вечную молодость. Валуны ворочить научился, а на более высокие ступени так и не прорвался. Жизнь принесла горькое разочарование, ощущение бездарно прожитых лет, и жизнь близится к концу. Сколько ему осталось? Пару десятков безрадостный нищих лет? Он давно сдался, надломлен, живёт скорее по привычке, чем осознанно, и впереди его ничего не ждёт. И никто.

      Он замечает лотосы.

      – Ты…?

      Былая враждебность пропала. Он смотрит на меня с беспричинным восхищением и недоверием, словно отказывается верить глазам. Смотрит как на сказочное чудо. Хм?

      – Я.

      – Девочка Сян, ты не могла бы приблизиться к снежным лотосам, но я вижу их в твоей корзинке. Этого не может быть, но это есть. Как…?

      Потому что я умная.

      Потому что у меня есть опыт в добыче алхимического сырья. Как лотосы добывают обычно? Ученики, достигшие определённого уровня, окружают себя коконом ци, защищающим от источаемого цветами мороза. Я же, используя