Иллюзионист. Иногда искусство заставляет идти на преступление, а иногда преступление – это искусство…. Александр Подольский

тестю пришлось платить по долгам недальновидного зятя. Ничего криминального, но чутье подсказывало сыщику, что воспетая Гоголем тройка пылила на конверте неслучайно.

      Вообще-то, в такую эфемерную материю, как чутье, Платон не верил, не раз убеждаясь, что пресловутая интуиция – лишь следствие возбуждения разума несознаваемыми странностями. Стоит их осознать, и мистическое шестое чувство разом преобразуется в логику.

      На осознание Платону потребовалось минут пять, и когда все наконец встало на свои места, в дверь кабинета робко постучали.

      Платон сгреб компрометирующие чету Бобриковых документы в ящик и, подражая суровой манере речи Геркулеса, дозволил просителю войти. В кабинет проскользнул Михаил Михайлович Бобриков.

      – Надеюсь, не помешал-с, господин коллежский советник?

      – Коллежский секретарь, – скромно поправил Платон завышенный на четыре класса чин.[11]

      Бобриков вынул из-за пазухи пухлый пакет и с раболепным поклоном положил перед Платоном.

      – Что это? – спросил сыщик.

      – Двести рублей ассигнациями-с, – прохихикал Бобриков.

      – Не понимаю… – Платон и впрямь не понял.

      Заискивающее выражение на лице Бобрикова сменилось ехидной гримасой.

      – Не понимаете-с? Ой-ли? Тогда откуда у вас костюм из английского сукна? Такое роскошество рубликов двадцать стоит, не меньше. А жалование ваше месячное от силы рублей двадцать пять… Берите-с!

      – Вы мне взятку предлагаете?! – задохнулся от возмущения Платон, про себя помянув недобрым словом упрямого родителя, настоявшего на обязательности приличного костюма в приличном обществе.

      Надо было мундир надевать, а не щеголять фасонистым цивильным [12] платьем, оплаченным от нескромных батюшкиных щедрот.

      – Уберите! – рявкнул он, но Бобриков и бровью не повел.

      – Полно, молодой человек! Всякая услуга имеет цену.

      – Какая услуга?

      – Самая незамысловатая-с, – Бобриков снова принялся сыпать словоерсами. – Вы оставляете-с нас всех в покое, вот и вся несложность-с. – Внезапно взяткодатель заволновался: – Может, вам кто больше предложил за особое рвение? Так вы скажите! Я не поскуплюсь!

      – Хотите утаить вашу постыдную аферу? – рубанул Платон, выложив на стол расписку и окончание письма мадам Бобриковой. – Ваш тесть великодушно заплатил за вас и смолчал. Наверное, его беспокоило честное имя дочери.

      Сыщик указал на подписи в обоих документах:

      – У Татьяны Ивановны очень характерная строчная «т». Сравните здесь «Литке», и здесь «Татя». Видите? В остальном фальшивая подпись безупречна, но подделать письмо целиком ваш жена не рискнула, поэтому вы его напечатали.

      Бобриков закрыл лицо руками и всхлипнул:

      – Этот подлец Комаров обманул меня, а потом стал грозить долговой тюрьмой. Просить денег у тестя я не мог, и так Танечкино приданное просадил. Пришлось идти на подлог. Надеялся

11

Коллежский советник являлся чином шестого класса Табели о рангах, а коллежский секретарь – десятым.

12

Цивильное платье – в описываемое время выражение означало гражданскую одежду, то есть не военную или чиновничью форму.