Мой ураган. Дана Райт

нежная и разгоряченная, усаживаю на тумбу, которая, как я надеялся, сможет удержать меня, и пролажу языком в ее рот. Там меня ждут. Соня касается меня опасливо, то и дело пытаясь разорвать единение наших губ, испугавшись напора, но я не могу оторваться от них, всасываю ее язык, покусываю его, и она, спустя несколько секунд разрешает мне это. Мне мало. Поднимаюсь ладонями к груди, отрываясь на секунду от ее рта, чтобы увидеть наконец то, что видел только однажды, и что скрывал от меня широкий топ. Она круглая, упругая, с сосками наверху, и легко помещается в мои руки. Тянусь ртом к ней, и в глубине моего помутившегося сознания возникает голос Романова «Ты не трахнешь ее в лифте, который случайно застрянет на каком-нибудь этаже, и не кинешь после окончания процесса, как ты обычно поступаешь», и «два моих друга поссорятся» – голос разума.

      – Твою мать, – стону я, все еще держа Сонечку в руках.

      Мой член пульсирует. Нет, он дрожит. Яйца отяжелели и трутся о шов брюк. По спине стекают капли пота, а в голове темнота, в середине которой только одно светлое пятно – Сонин силуэт в распахнутом халате.

      – Ты, – смотрю в синие глаза, сглатываю, разжимая ладони, и тут же сжимаю их в кулаки, – сейчас, – мне тяжело дышать, и мой голос дрожит, – пойдешь в комнату, ляжешь спать и забудешь о том, что тут произошло. Завтра ты соберешь свои шмотки и переедешь к Романову.

      В синеве ее глаз страх проступает слишком очевидно. Черт, только не ной. Пожалуйста, не ной, прошу тебя. Но по красному лицу уже бежит слеза. От обиды? Страха? Я делаю шаг назад, не в силах отвести взгляд от этой девушки, такой беззащитной сейчас, и не могу избавиться от мысли, что поступаю с ней как последний козел. Она попросила всего лишь близости, которая ей необходима. И я дал бы это ей, будь уверен в том, что завтра она, и вправду, сможет забыть об этом.

      – Ну ты и сволочь, – шепчет Сонечка, спрыгивая с тумбы. – Я всего лишь попросила тебя о помощи. Мне нужно было просто расслабиться, мог бы и сразу отказать. Теперь я всю ночь буду думать о том, какая дура. Спасибо, блин!

      Она хочет уйти с кухни, но я ловлю ее за руку, потому что женские слезы – это мой самый страшный кошмар. Притягиваю к себе, врезаюсь губами в ее губы. Теперь я не смогу остановиться. Мой сексоголик не просто проснулся, он жаждет ворваться в эту девочку. Соня на мгновение отрывается от меня с тихой просьбой «А мы можем сделать это на кровати, я не очень умею на кухне» Киваю. Да, мы можем сделать это на кровати. Мы можем сделать это где угодно, потому что я все равно не смогу сейчас отпустить ее. Поднимаю ее за бедра, вновь вцепляясь в ее губы, и тащу в комнату, твердея до боли. В комнате укладываю на кровать, впопыхах расстегивая ремень на брюках, и бешусь от очередной просьбы «А ты не мог бы сначала сходить в душ?» О да, я мог бы…

      – В душ пойдешь со мной, – резко кидаю ей, выкидывая рубашку на пол. – Раз уж я должен тебя трахнуть, тебе придется постараться, и мне плевать, если это твой третий душ за ночь.

      Она разбудила во мне то, что мне с таким трудом удалось усыпить. Я пытаюсь научиться