Мой ураган. Дана Райт

Специализация, – кивает снова, как будто записывает эту информации на подкорке головного мозга. – Запомнила. Продолжим… Когда мы заключаем договор между странами СНГ или внутри своего правового поля?

      Сонечка задает вопросы с энтузиазмом, а я с энтузиазмом на них отвечаю, хотя никогда не испытывал интереса к учебе. Трояк мне был за радость, четверку я отмечал потом еще три дня. О пятерках и не мечтал. Вообще, если бы не Романов, в моем аттестате и дипломе красовались бы только три первые оценки. Зачем напрягаться и зарабатывать хорошие оценки, если, как сказала Соня, без работы я и так не остался бы? Только потом, поняв, как Юрану тяжело одному тащить на себе всю махину, созданную нашими отцами, я решил поднапрячься и… оказалось, что я совершенно не способен помочь ему. Стыд? Нет, я испытал тогда не стыд, а чувство собственной никчемности. Попроси меня закатить недельную вечеринку на самых дальних островах Карибского залива – я справлюсь с этим за четыре дня. А вот провести часовые переговоры оказался неспособен. Путался в цифрах, не понимал смысла договоров, на совещаниях сидел с умным видом, а потом, в кабинете, Романов терпеливо разбирал со мной каждый аспект деятельности. И вот тогда я начал учиться, потеряв несколько лет, которые Юрану снова приходилось впахивать за нас двоих. Мой друг лишь недавно стал оставлять меня одного, и я благодарен ему, что дал мне это время.

      Мою шею передергивает от резкого громкого храпа слева. Лия уснула. Секунду смотрим с Соней друг на друга и взрываемся хохотом. Ее подруга дергается и Соколова несколько раз проводил ладонью по ее волосам, чтобы успокоить. Лия затихает и мы, смеясь уже тише, продолжаем.

      Соня же взахлеб рассуждает на интересующие ее темы, кидая в меня вопрос за вопросом, и реагирует на каждый ответ, в зависимости от своего к нему отношения. Если ответ ее устраивает, она кивает, прикусывая губу, повторяя «Ага, ага, ага». Если же ей хотелось бы услышать другой ответ, кажущийся ей более разумным, ее светлые густые брови сходятся к переносице, ноздри раздуваются, а губы сжимаются, превращаясь в маленький кружок. Я не замечаю, как пересаживаюсь все ближе к кровати, пододвигая покрывало, на котором сижу, кладу локти на матрас. Соня лежит на кровати, оперевшись головой на ладони, иногда посматривая в листок с выписанными на него вопросами. Ответы не записывает, значит, может запомнить. Ее приподнятые голени иногда двигаются в режиме «ножницы», а порой замирают, когда она сосредоточенно смотрит на меня, вслушиваясь в разъяснения. Я делаю последнее перемещение к ее кровати, дальше двигаться некуда. Но наши головы и так близко друг к другу. Мои волосы шевелятся от ее дыхания. Мне хочется подняться и лечь рядом, чтобы почувствовать тепло ее тела, коснуться, легко, не обязывающе, просто провести пальцами по открытой пояснице. Я, почему-то, даже не пялюсь в вырез ее футболки, где виднеется темная полоска между грудей. Меня тянет к открытой коже между ее одеждой, лицезреть которую я не могу.

      В какой-то момент мы затихаем. Я ответил на вопрос, который, похоже, последний, поскольку