Колдуй баба, колдуй дед. Невыдуманные истории о жизни и смерти. Наталия Хабибуллина

Анны

      Прапрабабку по маминой линии звали Анной.

      Она была ведуньей, женщиной крутого нрава. Мужа похоронила рано, замуж больше не вышла, доживала свой век одна, вдали от взрослых детей – Петра, Матрены и Фени.

      На старости лет, когда управляться по дому стало уже тяжело, Анна решила перебраться к сыну. Выбор матери был неслучаен. Петр в деревне считался человеком небедным, даже зажиточным, жил наособицу, имел свой дом, вел единоличное хозяйство, так что лишний рот вряд ли стал бы ему обузой.

      Однако Петр забирать к себе мать не спешил.

      То ли опасался, что властная Анна перехватит бразды правления и начнет наводить в доме свои порядки, то ли скупость его одолела, а может, имелась еще какая-то причина, но только между матерью и сыном будто черная кошка пробежала.

      Петр дал матери от ворот поворот и отослал к своей сестре Моте.

      Обиженная таким «теплым» приемом, Анна пригрозила сыну:

      – Ужо помру я, Петька, наплачешься ты у меня!

      А невестку предупредила:

      – Видишь ту иконку в углу? Оттуда я Петра сорок дней пугать буду. А вы с ребятами меня не бойтесь, ничего я вам не сделаю.

      Сказала и отдала Богу душу.

      И вот с того самого дня, как Анна померла, Петр – человек, между прочим, здоровый и непьющий, не мог спокойно пройти мимо иконостаса – хватался за сердце, бледнел.

      Но от расспросов жены уклонялся, мол, так, пустяки, померещилось.

      А как-то ночью вышел во двор до ветру и не вернулся.

      Ходили слухи, будто над Петькой подшутил кто-то из местных – подпер снаружи дверь уборной палкой. Правда это или нет, а только нашли Петра под утро бездыханного.

      Старухи шушукались, что это душа Анны наказала спесивого сына – выманила ночью из дома и напугала до полусмерти.

      Жених из Зазеркалья

      Дочь Анны – мою прабабку Матрену иначе как ведьмакой в деревне тоже никто не называл. Она могла вправлять кости, останавливать кровь, лечить заговорами и травами.

      Говорят, даже умела превращаться в животных, например, в свинью.

      Вообще, как я понимаю, свинья или дикий кабан, считался воршудом нашего рода.

      У удмуртов так называют дух-оберег, которым может быть кто угодно – медведь, волк, щука, лось или ворона, словом, любое живое существо.

      Как и Анна, Мотя рано овдовела, осталась одна с тремя малыми детьми на руках.

      Моя бабушка Люда, дочь Матрены, не раз упоминала в разговорах один странный случай, связанный с замужеством своей матери.

      В ночь под Рождество юная Мотя вздумала погадать на жениха.

      Заперлась в горнице, поставила перед собой огромное старое зеркало, зажгла свечи.

      – Суженый, ряженый, покажись!

      Зеркало изнутри заволокло дымкой, а когда туман рассеялся, Мотя увидала в зазеркалье мужской силуэт. Ладный, кучерявый – не жених, а загляденье.

      Залюбовалась на него прабабка, а картинка в зеркале возьми да и сменись.

      Пред ней предстала деревенская ночь,