Колдуй баба, колдуй дед. Невыдуманные истории о жизни и смерти. Наталия Хабибуллина

скорой был несказанно удивлен таким методом лечения, но забирать меня в больницу нужным не счел – ребенка не тошнило, голова не кружилась, лишь лиловый «фонарь» под глазом красноречиво свидетельствовал о том, что произошло.

      Потом я умудрилась отравиться арбузом, а чуть погодя засохшим белковым тортом. Коробка с недоеденным «Киевским» была убрана на самый верх буфета и забыта.

      Спустя неделю я ее там нашла. Еще и младшую сестренку накормила. Правда, пожадничала, дала ей малюсенький кусочек, себе же отломила большой ломоть.

      Так что в инфекционное отделение меня увезли на «скорой» одну, без Таньки.

      Мультфильм на стене

      В пять лет меня чуть не угробила свирепая ангина.

      Проваливаясь в бреду в глубокий, пылающий огнем колодец, я слышала, как врач говорил отцу:

      – Она сгорит. При такой температуре не выживают.

      Мне было все равно. Сгорю, так сгорю.

      С трудом разлепив глаза, я увидела, как в кромешной тьме на стене прямо передо мной приплясывает огромный воробей – будто там был экран, где показывали мультфильмы.

      Рядом с воробьем стоял и подмигивал мне незнакомый рыжий дядька.

      Он был в очках и желтой клетчатой рубашке. Возле дядьки я разглядела девочку моих лет. Лукаво улыбаясь, она протягивала к воробью руку. Птица прыгнула, и девичья рука переломилась пополам, как спичка.

      Дядька беззвучно засмеялся. Секунда – и картинка исчезла.

      И если до «мультфильма» мне даже думать о еде было противно, то тут до смерти захотелось пельменей – я знала, что родители настряпали их еще днем.

      Приподнявшись на локтях, я переползла к дальнему концу дивана и выглянула в коридор. На кухне горел свет. На плите нетерпеливо бренчала крышка кастрюли, в которой бурлила вода. Аппетитно пахло уксусом и репчатым луком. Мама с папой о чем-то тихо переговаривались между собой за столом. Я сделала глубокий вдох и бодро прокричала:

      – Ну дайте же мне наконец поесть!

      После этого здоровье мое быстро пошло на поправку.

      Глава 4

      Кушать подано!

      На свет я появилась совсем крошечной, и при любом удобном случае все пытались меня откормить. Но от груди при этом отняли рано – года в два, посчитав, что такой большой девочке уже негоже «просить титю». Хотя я была не против, а очень даже за, и никакие уговоры отказаться от молочной диеты не помогали.

      Тогда маму кто-то подучил вымазать грудь сажей (некоторые еще мажут горчицей) и показать (а в случае с горчицей – дать попробовать) упрямице.

      Домашние со смехом вспоминали, как увидев черную мамину грудь, я заплакала: «тити кака!» и больше уж к ней не притрагивалась. Но вот беда – у меня пропал аппетит.

      А вот у мамы молоко не пропало. Она мучилась, не знала, куда его девать.

      Пробовала сцеживать в бутылочку и давать отцу, но папа – человек, в общем-то, небрезгливый, не мог его пить, морщился и плевался, уверяя, что оно слишком сладкое.

      Зато прабабка Матрена с удовольствием пила грудное молоко стаканами.

      Любимым