Колдуй баба, колдуй дед. Невыдуманные истории о жизни и смерти. Наталия Хабибуллина

замотал головой.

      – Смотри! Заговоры читаю две недели. Потом тебе о выпивке даже думать тошно будет.

      Дед тоскливо шмыгнул носом и покосился на бабушку, но сочувствия в ее лице не нашел.

      Неделю Полина исправно совершала свои пассы и нашептывала в пузырек с мутной жидкостью какую-то абракадабру. Дед настороженно принюхивался. Его терзали смутные догадки, что по истечении срока ему придется принять эту гадость внутрь.

      А что, если бабушка с Полиной задумали его отравить и подмешали в зелье отраву?

      После сеансов он бродил по дому задумчивый, подолгу стоял у окна, наблюдая, как мужики во дворе с азартом забивают «козла» и требуют от проигравшего налить «штрафную». Потом шел на кухню, жадно пил воду, тревожно к себе прислушивался.

      Похоже, отсутствие тяги к алкоголю начинало беспокоить деда всерьез.

      За три дня до окончания лечения случилось неизбежное. В тюке с грязным бельем дед отыскал припрятанную бабушкой четушку и с облегчением надрался.

      Вечером, развалившись в кресле и пытаясь сфокусировать взгляд на собаке Белке, дед делился с ней соображениями по поводу бабушкиной антиалкогольной кампании.

      – Бабка, ик, стерва, хотела меня отравить. Замуж, ик, за молодого намыл-лила-лилась. За мал-ладого! Ик-тишкину мать. Бабка! – развернулся дед в сторону кухни.

      – Чего тебе? – бабушка появилась в дверях и, уперев руки в боки, скорбно затрясла головой. – И-и-эх, нажрался-таки, ирод! А я-то, дура, деньги Полине вперед уплатила…

      – Бабка! Признавайся, ик, есть у тебя хахаль, тишкину мать?! – дед грозно сдвинул брови.

      – Я тебе покажу хахаля! – рассердилась баба Дуся. – Я тебе сейчас такого хахаля покажу!

      Она схватила с плиты чугунную сковородку и что есть силы огрела деда по голове.

      – Ой! – испуганно прикрыла рот ладошкой. – Саша! – и медленно сползла по стеночке, прикрываясь сковородой, как щитом.

      Но дед и не думал нападать. Дико вращая глазами, он вскочил и попятился к дивану:

      – Ты что, бабка, а? Ты что? – бормотал он.

      Скинув брюки и рубашку, дед нырнул под одеяло. Утром встал, как ни в чем не бывало, сделал вид, что ничего не помнит, но от бабушки старался держаться подальше.

      – Звать Полину? – хмуро спросила та.

      – Нет! – взвизгнул дед и помахал перед бабушкиным носом скрюченным пальцем. – Не надо! Хватит!

      Глава пятая

      Дар

      Образ прабабки Матрены запечатлелся в моей памяти пугающим, отчасти даже каким-то чужеродным – будто уже тогда, в младенчестве я понимала: у нас с ней разные пути.

      Вероятно, бабе Моте хотелось, чтобы ее правнучка пошла по «ведьминским» стопам.

      Может, она чуяла во мне некую силу, и перед смертью хотела ее приумножить, передав часть своей. Говорят, без этого ведьмы и колдуны не могут отойти в мир иной.

      Я же бессознательно такому «донорству» противилась.

      Внутренний голос шептал: не подходи, не бери, ищи свое!

      Но поскольку дар ведуньи веками