Мой злой и нежный Серый Волк. Мария Геррер

думаю, зачем? – недобро усмехнулся боярин.

      – Может, букет из лесных цветов собирала, дурмана нарвала по глупости, руки испачкала. Она же на голову слабая, бедняжка, – снова вздохнула мачеха и склонилась надо мной. – Как же ты напугала нас, Любавушка! Все по батюшке кручинишься? Но топиться грех великий. Не хорошо даже думать об этом.

      Говорит со мной как с клинической идиоткой. И смотрит как на полоумную. Вот ведь лицемерка!

      – Я и не думала топиться, матушка, просто хотела искупаться, – повторила то, что уже говорила няне. – Забыла про русалок. Жарко было. С чего мне топиться? Батюшку я, конечно, любила. Но как я могу оставить тебя и сестрицу одних на белом свете. Ничего я с собой делать не думаю и не думала. Не могу огорчить тебя и Забаву, – съели? Не надейтесь, что я снова решу наложить на себя руки. Может, Любава и была больной на всю голову, но я-то не она!

      – Хорошо ты сказала, княжна! – восхитился боярин. – Хорошая у тебя дочка, княгиня. Разумная.

      – Да, разумная, – вздохнула мачеха. – Жаль, что не всегда. Порой такое скажет, что повторить стыдно…

      В комнату вошла служанка, низко поклонилась:

      – Обед готов, княгиня. Когда подавать прикажешь?

      – Ну, боярин, пойдем, отведаем моего угощения, – мачеха коснулась плеча гостя.

      – Вижу, княжна хорошо себя чувствует. Пусть и она с нами потрапезничает, – заявил боярин.

      – Что ты, что ты! – замахала руками мачеха. – Слаба она, ей лежать надо. Сюда Любаве обед подадут. Пусть отдыхает. Может, вздремнет. Сон для нее лучшее лекарство.

      – Не хочу я спать. Да я и не устала, – я соскочила с кровати, закутавшись в одеяло. – Чувствую себя отлично, и голодна как стая волков. Няня, позови прислугу, пусть оденут меня, – пора мне начинать учиться отдавать приказы. – Боярин, я присоединюсь к вам, как только приведу себя в порядок. Это займет минут десять, не больше.

      – Видишь, боярин, не в себе она, – метнула в меня сердитый взгляд мачеха. – Не постыдилась тебя, стоит перед мужчиной в исподнем.

      – Это не исподнее, это одеяло, – поправила я мачеху. – Выгляжу я пристойно. Правда, боярин?

      – Истинная правда, – широко улыбнулся мне Игорь. – Рад, что ты здорова, княжна. Не буду мешать, одевайся и прихорашивайся. Добрую я весть тебе привез. Узнаешь – порадуешься.

      – Помилуй, боярин! – взмолилась мачеха. – Она же не в себе. Сам посмотри, как ведет себя, как говорит. Не поймешь, что несет. Еще припадок с ней за столом случиться.

      – Случится, лекаря позовем, – коротко кивнул Игорь. – Не похожа княжна на больную, не будет с ней никакого припадка.

      – Ах, боярин, Любава только кажется здоровой. Но воля твоя, раз желаешь ее за обедом видеть, будь по-твоему. Я дочери добра желаю, пылинки с нее сдуваю, дождинке холодной упасть на нее не даю. Болезненная она… – княгиня снова вытерла слезы с сухих глаз. – Плохо ей станет – не моя в том вина.

      С чего бы мне должно стать плохо? Я посмотрела на няню и прочитала