Мы были людьми. Лукас Аппероль

была устанавливаться в грудной области, просто сползла в паховый карман, в котором держалась ещё такая же пластина. Как я их только ни пытался поправлять, но всё равно одна из них сползала вниз, создавая болтающуюся гирю. Именно поэтому я на несколько метров отошёл от основной массы и, подойдя ближе к заснеженным зарослям кустов, со всего размаху отбросил этот бронежилет. Последний улетел в заросли и под треск их веток провалился в непроглядную темноту. Тогда я подумал, что лучше уж было идти без тяжёлого бронежилета, который, по сути, ни от чего не защищал, а только отнимал мои силы. А без него стало идти заметно легче. На мне оставались только разгрузка с неполными магазинами, медицинский рюкзак и мой автомат. У соседних парней были наборы поменьше, хотя некоторые из них всё же несли на себе какие-то рюкзаки и спальники. Один из них даже посмеялся, когда увидел, как я отшвырнул в сторону свою броню. На этом наш очередной привал и закончился, после него мы пошли дальше.

      Дорога нашего маршрута по-прежнему проходила вдоль лесопосадок, мы шли по рыхлой каше из снега. Постепенно начинала сходить чернота ночи, и мы подобрались к какому-то большому смешанному лесу, вход в который прикрывали частые поросли из кустов и небольших деревьев, ветки которых приходилось ломать, дабы пройти сквозь эту давящую преграду. Когда уже оказались в самом лесу, то было принято решение остановиться, потому что идти по беспросветному ельнику было уже невозможно. Командир бригады отдал какие-то распоряжения, после чего старшие офицеры объявили людям об отдыхе. Кто-то из соседних стал сразу же себе выискивать углубление для ночлега и заворачиваться в спальник, другие же ложились просто на мёрзлую землю. К последнему думал склониться и я, однако я понимал, что всё это может в дальнейшем закончиться большими последствиями для организма, поэтому всю оставшуюся ночь я просто стоял либо сидел на каких-то порубках стволов. Так же поступили и некоторые другие, в том числе и генерал с полковником. Они стояли рядом со мной и курили, коротко высказываясь обо всём происходящем. Я тоже об этом думал, поэтому сдержанно и спросил полковника о том, как могли произойти текущие события, в том числе и такие, при которых могли быть брошены. На этот вопрос мне полковник скупо ответил: «Это война, такое бывает», и на этом, можно сказать, всё.

      Больше я с ним за всё время нашего перехода не разговаривал, так же как и не видел, потому что он всегда находился на каком-то отдалении от передовой группы. А так, конечно, для меня было странно видеть, что генерал и полковник оказались в облике обычного рядового состава, при котором у них не было ни лавров, ни какого-то особенного обращения. По сути, они оказались такими же рядовыми, которые могли погибнуть в составе большого подразделения, о месте нахождения которого на тот момент никто не знал. Трудно поверить, но командование большой группировки действительно не знало, в каких окрестностях околачивается управление бригады вместе со своим оставшимся личным составом. Так вышло,