Курсанты. Валерий Гудошников

окурков. Он толкнул дверь. Темно.

      – Свет!

      Дневальный включил свет. Чёрт, что это? Около ряда умывальников стояла кровать, и на ней кто-то спал, укрывшись с головой и отчаянно храпя. Здесь было довольно холодно, не больше десяти градусов. Мария Ивановна расплылся в довольной улыбке.

      – Значит, говоришь, дежурный, происшествий не было?

      – Так точно, не было.

      – А это что? И кто там?

      Кто там определили, сдёрнув с храпуна одеяло. Это оказался курсант Десятов. Он сел на кровати и, не понимая, где находится и почему около него столько людей, только таращился на всех молча и тёр глаза. Потом, заметив Марию Ивановну, вскочил, пытаясь стать по стойке смирно. В одних трусах. Подошёл старшина роты Горчуков и Мария Ивановна, забыв про меня, насел на старшину.

      – Объясните мне, что за бардак у вас в роте? Почему курсанты спят в неположенном месте? Кто разрешил?

      Ребята, уже одетые, подходили к умывальнику с полотенцами и зубными щётками и, заметив разгневанное начальство, взглянув на ничего не понимающего Десяткина, хихикая, убегали.

      – Я жду ответа, старшина?

      – Разберёмся сейчас, товарищ командир. Десяткин, ты как сюда попал?

      – Откуда я знаю! – нервно ответил тот, сориентировавшись, наконец, в обстановке. – Спать там ложился, где и все. Вытащили меня. Убью!

      – Кто вытащил? – спросил Мария Ивановна.

      – Не знаю. Я же спал.

      – Старшина, построить роту!

      – Она построена. Сейчас на завтрак.

      – Кто вытащил Десяткина вместе с кроватью в туалетную комнату? – спросил Филипченко. – Выйдите из строя.

      Никто конечно не вышел.

      – Выйдите, – настаивал Мария Ивановна, – ничего не будет. Ведь не сама же кровать туда уехала. Никто не желает выйти? Так, круговая порука. Дежурный!

      – Я!

      – Кто это сделал?

      – Не могу знать, товарищ командир. Согласно уставу я отдыхал.

      – Дневальный!

      – Я!

      – Кто это сделал?

      – Не могу знать, товарищ командир. Моё место у тумбочки на входе, а оттуда этих помещений не видно.

      Мимо строя дневальные с грохотом протащили кровать. За ней шёл голый Десяткин, кутаясь в одеяло. Отовсюду раздавались смешки. Филипченко задумался.

      – Товарищ командир, роте пора на завтрак, – напомнил Горчуков.

      – Ведите, – разрешил он. – В отчёте о дежурстве я отражу это безобразие, старшина. Не рота, а цыганский табор.

      Мы-то сразу поняли, почему Десяткин очутился в туалете. Всё дело в том, что он сильно храпел во сне. Видимо это ребятам, которые спали рядом, надоело, и они тихонько оттащили храпящего парня в туалет. А от места дневального вход в туалеты действительно не видно. Так я и доложил пришедшему днём капитану.

      – Этого случая Филе на неделю хватит. Каждый день будет говорить своим курсантам о том, какой у нас тут бардак в отдельной роте.

      Дубровский даже от нас, курсантов, не скрывал своего презрительного отношения к Филипченко.

      ––

      С