На дорогах четырех королевств. Том 2. Александр Воропаев

на тебя. И все-таки было жутковато. Люди за их спинами (как их там? …пассажиры) тоже встревоженно переговаривались. Слово «могильники» таким муторным днем никого не ободрит.

      – Тогда пойдем дорогой, что ты знаешь, капрал, – заключил Фюргарт. – И поспешим.

      Путники прошли сквозь сосняк и спустились с холма в туманную ложбинку. К лесу. Впереди снова был Чернота. Анна подождала немного, поравнялась с едущим Фюргартом, улыбнулась клюющей носом Герде и оглянулась: ей чудилось, что кто-то пристально смотрит ей в спину. Кто? Кто-то из русских? Люди Лобанова, большей частью пешие, спускались, поскальзываясь на влажной траве; всадники с ружьями и пиками (среди них где-то был и старпом со своей женщиной) ехали теперь сзади. Чтобы больше никто не потерялся.

      Нойманн не поймала ничей пристальный взгляд. Она посмотрела ниже, на округлый курган. Теперь он поднялся и нависал над ними. Цепочка белых камней отсюда снизу выглядела зубами в чьем-то открытом рту.

      Неприятное зрелище. Хотелось скорее оставить круглый холм позади.

      Путники двигались по петляющей тропинке вдоль леса. День длился очень долго, но ночь все не наступала. Пасмурное небо иногда показывало желтое пятно вместо светила, тогда становилось веселее. Но это было в середине дня, а сейчас все выглядело совсем блекло и угрюмо. И холмы и лес сливались с низким небом.

      У Анны были наручные часы, она за большие деньги раздобыла себе механические – другие и не могли теперь работать, – но сутки в этом большом мире длились двадцать шесть часов с какими-то минутами. Каждое утро нужно было их вручную подкручивать. Иногда она забывала. А уж в последние дни, после этого потопа, что устроил Чарли, и подавно. Так что серый день все тянулся и тянулся… и грозился обернуться внезапными потемками.

      Тропа стала совсем узкой. Нойманн ехала за Фюргартом, сразу за ней – Хонг. Под ногами у Веспы отчетливо хлюпало. Все-таки явно стало темнее: что-то привлекло внимание Анны на тропе – Нойманн наклонилась, но не смогла рассмотреть даже мохнатых бабок* своей кобылы. Только какое-то движение, неясное и неверное. То ли замысловатая игра теней, то ли что, но ей почудилось, словно вместо прядей травы под ногами у кобылы слажено шевелятся длинные слепые черви, круглые и жирные. (бабка* – нижняя часть конечности лошади и других животных, также отдельная кость, используемая в азартных играх)

      Девушка отпрянула, приподнялась на стременах. Дернула плечами – все это глупые страхи.

      Просто это мир пронизан сказками и эти сказки вовсе не добрые. Вот ей и мерещится. Она слишком много наслушалась их. От Утеса, от Хонга, еще раньше от Сутока… (бедный, бедный Суток) теперь новый рассказчик – Пенча Чернота. Тот еще нагнал страху со своими… как там… седыми волками. Но интересно, что там случилось у него с принцессой. Спас он ее? Привал кончился, и Шахерезада окончила дозволенные ей речи. Продолжение будет?

      Анна вспомнила, как рассказывал капрал – он словно напевал слова. Хотя никакой рифмы не было. Он смотрел в костер пристально, как будто видел стены далекой твердыни, что стала ему новым домом.

      Теперь