Звёздная пыль. Александр Сергеевич Селютин

всего нашего разговора выяснилось, что одной бутылки нам, явно, мало и я, вытащив заповедную двадцатку, предложил Якову Борисовичу сходить за другой. Он не заставил себя упрашивать, и мене чем через полчаса на нашем столе появилась ещё одна бутылка и куча наших родных рублей на сдачу.

      Где-то, в каком-то закоулке моего мозгового вещества, ещё жива была мысль о том, что мне надо домой, но тело, увы, уже не подчинялось этому зову. «Плакала моя двадцатка!» – подумал я.

      – Вы говорите, что художнику, равно как и музыканту, семья не нужна, – продолжил разговор я, – ну, а как же любовь?

      – Любовь – физиологическое влечение двух полов, обусловленное сексуальным удовлетворением друг друга, – был ответ со стороны Якова Борисовича. – Оставьте эту химеру юношам, в нашем возрасте любовь подразумевает самый обыкновенный кобеляж.

      Я остался равнодушным к философии Якова Борисовича, спорить было бесполезно, да и не в моём характере. Тем более что алкоголь уже ударил мне в голову, и моё сознание постепенно вступало в фазу полного безразличия к окружающему миру. Голос Якова Борисовича становился тише и глуше, а смысл всего сказанного им практически не доходил до меня.

      – Да вы, старина, кажется, уже пьяны, ваш организм явно не справляется с заявленным количеством алкоголя. Давайте-ка, я вас препровожу на диванчик, где вы до начала своей работы прекрасно отдохнёте. Учтите, – Аршакович не любит пьяниц и может попросту выставить вас в один прекрасный момент.

      – А как же вы?

      – Что, я?

      – Ну… где вы будете спать?

      – Вы знаете, в отличие от вас, я веду нормальный образ жизни, то есть, ночью сплю, днём бодрствую. Поэтому до конца дня диванчик в вашем полном распоряжении. А я, с вашего позволения, включу телевизор и посмотрю футбол, который начнётся через сорок минут.

      Приняв горизонтальную позу, я мгновенно уснул и проспал, наверное, долго, так как, проснувшись, не обнаружил своего нового знакомого и его крокодилового портфеля. На столе среди обёрточной бумаги и колбасных очистков лежала куча российских денег, – сдача от зелёной двадцатки, недопитый стакан и две пустые бутылки из-под водки. Странное дело, но голова моя не болела и была чиста, как стёклышко. Я поднялся с дивана, убрал всё лишнее со стола и включил телевизор, чтобы узнать время, так как часов у меня не было. Просмотрев шестичасовые новости, я достал из футляра саксофон, собрал его и стал играть по памяти упражнения из второй части школы А. Ривчуна. За этим занятием застал меня Христофор Аршакович, который тут же высказал в мой адрес что-то вроде похвалы:

      – Совершенствуешься? Не дурно. Я к тебе по такому вот вопросу. Сегодня понедельник, у музыкантов выходной, так что можешь отдохнуть.

      Он, было, уже вышел, но потом вернулся и добавил:

      – Вчера ты произвёл неплохое впечатление на местного мафиози. Я не знаю, хорошо это или плохо, время покажет. Главное, чтобы я не потерял клиентуру. Ладно, адью!

      Хозяин вышел, а я спрятал инструмент в футляр и улёгся на диванчик. Мысли о возвращении домой снова возобладали всем моим существом. В памяти всплыла музыкальная школа, где