Остров пропавших девушек. Алекс Марвуд

ради бога, но только не за мой счет. А если не образумишься, тогда…

      – Что? Стану риелтором? – презрительно улыбается Джемма.

      Ого. А вот это уже больно.

      – Ну да, – говорит Робин, пытаясь сохранять в голосе достоинство. – Когда появляются дети, приходится идти на жертвы. Может быть, ты когда-нибудь это поймешь.

      От жалости к себе на глаза Джеммы наворачиваются слезы.

      – Значит, это я виновата, что ты старая неудачница, да?

      – Помолчала бы, тупая малолетняя эгоистка! – огрызается Робин, не успев себя остановить.

      Джемма отшатнулась, будто ей только что влепили пощечину. Робин так и подмывает схватить ее за плечи и трясти, пока у нее не застучат зубы. Посмотри на себя! Ты только посмотри на себя! Сама во всем виновата, а ведешь себя так, будто я твоего котенка утопила!

      Надо дышать – один… два… три…

      – Попей воды, – строго велит Робин, – и ложись в постель. Завтра поговорим.

      Через три с половиной часа придется вставать. И до обеда предстоит показать клиентам целых три объекта. Джемму просто придется оставить в постели – с бутылкой воды и надеждой на лучшее. Что наверняка станет очередным пунктом в списке поступков Дерьмовой Матери.

      В такие вот моменты Робин порой размышляет о том, какой была бы ее жизнь, если бы не совершенно обычное решение – выйти замуж и родить ребенка. Если бы она «последовала за мечтой», как пишут на постерах, ей точно не пришлось бы жить в дуплексе в получасе езды до ближайшего метро и таскать депрессивных миллениалов по крохотным студиям, где кровать стоит вплотную к кухонной плите.

      Возмущение Джеммы, видимо, поутихло. Она выпивает стакан воды и совсем не сопротивляется, когда мать помогает ей подняться на ноги. Робин выводит ее из ванной, придерживая, так как у Джеммы подгибаются ноги и она опирается рукой о стену.

      Но сложно удержаться от соблазна оставить за собой последнее слово.

      – Одно точно, – говорит Робин, – с этой Наз ты больше общаться не будешь. Интересно, а ее родители вообще знают, чем она занимается?

      Джемма стремительно поворачивается к ней и орет:

      – Нет! Нет! Пошла ты! Нет!!!

      – Завтра позвоню им, – говорит она, по-детски торжествуя в душе, хотя и не собирается ничего такого делать.

      – Не смей, тварь! Не смей! Она моя подруга!

      – Да что ты. – Робин нравится накручивать ситуацию, хотя она и знает, что это на руку лишь ее темной стороне. – Откуда тебе знать, что такое подруга. Ты их меняешь как перчатки.

      Джемма влепляет ей пощечину.

      На миг Робин застывает в немом изумлении. В голове звенит, сердце в груди отдается гулкими ударами.

      – Да как ты посмела, – произносит она.

      Джемма плюет ей в лицо.

      Плотину прорывает, и Робин делает то, что ей так хотелось еще пять минут назад: хватает дочь за плечи, трясет и трясет, глядя, как ее дурацкая голова болтается из стороны в сторону. Вся ярость, вся тревога, вся злость вытекают из ее плеч в руки. А внутренний голос Робин визжит: «Вот тебе! Вот тебе! Вот каково это, мерзкая…»

      Она