Запах дождя. Пётр Некрасов

Для тебя немного, а для нападавшего может оказаться много. Она блондинка?

      Глеб вытер пальцы о штаны, открыл папку и сощурился, пытаясь рассмотреть малюсенькую, дважды отксерокопированную фотографию.

      – Не сказал бы.

      Эдуард повелительно похлопал по полосатому бревну рядом с собой. Как добрый монарх, предлагающий без церемоний присесть на собственный трон.

      – Если я тут сяду, – сухо заметил Глеб, – мы с тобой станем похожи на двух уединившихся голубых.

      – И кто это увидит? – невозмутимо осведомился Эдуард Сергеевич, кивнув на кирпичные дома.

      – В том-то и ужас, что никто. Чипсы будешь?

      – Кха!

      Коммерческий директор набил рот, открыл папку и прочитал нарочито невнятно:

      – «Высокий, без головного убора. Светлые, зачёсанные назад волосы, в очках». Если твоего Комсорга не подвело оперативное чутьё, если в марте у железнодорожной станции Графская на женщину пытался напасть серийный убийца, значит, мы имеем его описание. И у Лисицына оно есть. Одного только я не пойму: какие следы ты тут ищешь на прошлогоднем снегу.

      – Здесь он не стал её убивать, – сказал Эдуард Сергеевич, сложив губы в задумчивый бантик.

      Глебушка тяжело вздохнул:

      – Ты хочешь вычислить тайные мотивы злодея? Почему он назначает встречи у платформ электричек, но именно в этом железнодорожном тупике у него пропало желание?

      – Может, она ударила его коленом в пах?

      Глебушка снова вздохнул. Видимо, вопрос задавался не впервые и не всегда кстати.

      – Об этом не сказано, – тактично ответил он, с трудом разбирая строки, напечатанные под копирку, а потом прошедшие через ксерокс. – «Обхватил за плечи, пытаясь повалить на снег. Мне удалось вырваться, и я побежала обратно к станции. Он не последовал за… не преследовал… за мной».

      – Тут лежал снег! Надо читать протоколы, там всё есть! – торжествующе заметил Эдуард Сергеевич. – «Удалось вырваться». Она что, учительница литературы?

      – Кассирша.

      – Плохой протокол.

      – Не спорю.

      – Может, это хабалка, которая покрыла его матом, отчего пропало всякое желание душить её на этих рельсах. Может, накрашенная фифа, которую тронь за плечо – она уже решит, что насилуют. Из текста не следует.

      Глеб вздохнул ещё тяжелее. И безрадостно покивал головой:

      – Надобно найти потерпевшую, посмотреть, толстая она или худая, блондинка или нет. Надобно эту бабу обаять, а потом компетентно тебе доложить, можно ли верить её описанию. Не проблема, сделаю. Ради этого мы сюда тащились по жаре?

      – Вообще, Глебушка, не ты это должен делать. И не я. Кха!

      Эдуард Сергеевич спрыгнул с насеста и ещё раз обошёл железнодорожный тупик, поминутно рискуя зацепиться сандалиями за что-нибудь и скатиться в гущу чертополоха. Брезгливо, как дохлую гадюку, пошевелил ногой вросший в землю обломок обгорелой доски. Глеб всё это время энергично жевал, перечитывая протокол и вполуха слушая