Прощание с райским садом. Федор Федорович Метлицкий

и прочих начальников.

      Выдали набор праздничных продуктов.

      – Ну, я пошел.

      И не глядя, ощущая завистливые взгляды сотрудников, Веня решительно ушел, отбросив посторонние мысли.

      Купил на Арбате духи для жены, и – домой.

      Дома переполох, вещи разбросаны.

      Катя молчит – не пришел вовремя упаковываться для переезда на дачу. Она заказала машину.

      Закатили с шофером холодильник в машину.

      – Лето будет жаркое, сухое, – сказал угрястый шофер. – Луна. Рога вертикально почти стоят. Это к вёдру. А если бы наклонено, пузом, то дождливо будет.

      До дачного поселка полтора часа езды. Поехали в кузове, со Светой на коленях и котом Баськой. Она рада, все вертела головой.

      – А объявлять остановку когда будут? (Что-то где-то запомнила).

      – Как приедем, так и объявят.

      Она захныкала. Остановились попикать.

      – Цветочков хочу-у!

      – Папа, принеси ей одуванчик, – сказала оживленная мама, держа в руках рвущегося за нами кота.

      Зажала в кулачке цветы.

      – Поехали!

      Ее перебрасывали с рук на руки, но она не чувствовала, цепко держась за цветы.

      Веня сел в кабину угрястого шофера. Тот мягкий и стеснительный.

      – Да, пшеница скоро побуреет. Скоро косить.

      И всю дорогу рассказывал:

      – У меня ребенок, мать, жена с сестрой. Я в совхозе тут, в Домодедово работаю. Адская работа, с раннего утра и до ночи, когда роса падет, – в поле. Зато в воскресенье свободен. Отстроил тут такую домину (материал за счет совхоза). Вот только неприятность – сперли рулоны клеенки, на 4 тыщи. В суд подают. Я виноват в том, что утром выехал из парка и не проверил кузов. Что делать? Свербит в душе.

      Он подмигнул Вене:

      – Да, хомут на себя надел ты. У меня тоже садик. Так приеду с работы, а жена: «Нужно полить!» Поливаешь. Или – угольку надо. Машина своя, привезешь. А весной в воскресенье – целый день топил.

      И вздохнул.

      – Когда переезжал, приятели смеялись. Тебе в городе нечего было делать. А здесь будешь вертеться сутками, топить да поливать. Сбежишь отсюда, ей-ей…

      Помолчали.

      – Хорошо тут, лес…

      – Да, тут совхоз «Белые листья».

      Мелькает речка-ручей Гнилушка, одиноко отблескивающая зарей. Чудесные пузатые семейные дачи под зелеными крышами, спрятанные в зелени садов! Единственный рай, где прячутся от внешних тягот трудящиеся граждане.

      Вот и дача, окруженная со всех сторон садовыми участками, – восемь соток, выделенные теще министерством, и деревянный сруб с шиферной крышей, который она строила «своим горбом».

      На границе участка справа, за сплошным забором, чтобы сорняки не прошли, стояла соседка, с исплаканным лицом. Показала горсть собранных со смородины больных шариков.

      – Значит, так. Надо вам со смородины клеща собрать. Потом листья сгрести.

      И удалилась. Катя возмутилась:

      – Терпеть не могу. Ради своего сада, чтоб к ним не перешло, на все готова.

      – Это кто? – спросила Светка.

      – Баба Яга.

      Соседка из смежного с Бабой Ягой участка,