.

робко отвечал он. – Тебя самую боятся.

      Вначале она нравилась. Но та вглядывалась в него.

      – В тебе, между прочим, есть что-то лисье, в нижней половине лица. А выше – хорошее лицо.

      – Неправда, – засмеялась Прохоровна. – У него и моего сына затылки одинаковые, виноватые.

      Лариса разоблачала:

      – Раньше ты казался интереснее, но уважения было меньше. Почему? Натянут, напряжен с людьми. Ну, поговоришь с тобой, ты мне любопытен, узнать человека хотелось. А отойдешь, и с облегчением. Я равнодушна к тебе, нет желания видеться. Впрочем, не люблю, когда привыкаю к людям. Чувствую себя хорошо, сама собой, когда люди новые.

      Они были разной крови – она презирала его, якобы, за похотливый взгляд на нее, и тот оскорбленно презирал ее. Она не понимала, почему он так неуклюже, что ли, разговаривает. "Мой Борис толково говорит, и очень округленно, плавно".

      Сидящая сзади у двери Лида при первой встрече показалась злой.

      – Ты, наверно, порядочный.

      Он подтвердил.

      – Все вы, мужья… Трудно с вами женщине. Такая природа, что ли?

      – Мы разные – сказал он.

      – Да, конечно, вы разные.

      Она худая, еще привлекательная, с интеллигентной внешностью, закрывая шарфом вялую шею, вполголоса передавала ему сокровенное, когда обычно никого не было рядом (Веня был ее доверенным лицом):

      – Да, жизнь… Ждешь, ждешь, а счастья нет. Вышла замуж, так, не по любви. Развелась.

      Она вздыхает.

      – Развелись давно, он женился. И все ко мне приходит. Не могу, говорит, от тебя отвыкнуть. Я ему: «Подонок, не нужен ты мне, чего ходишь?»

      Внезапно, с тусклым взглядом и опущенной бессильно душой. Он жалел ее.

      – Ты что-то скрываешь. Видно, еще не все кончено у вас.

      – Да нет. Из-за него настроение такое бывало, что жить не хотелось. Соседи даже послали заявление в милицию. Меня вызвали: муж бьет? Я испугалась, все-таки милиция. «Да нет, бывают ссоры, так что ж такого…». В общем, выручила. У меня характер такой – всех жалко. А вдруг он в тюрьму сядет?

      Она пригорюнилась.

      – Всю жизнь так. Был один, идем в кино, вдруг кто-то из знакомых навстречу: «Лидка, ты?» И руку на плечо. Он же не знает, что у меня новый. А тот начинает: ты такая сякая… Думала, вот придет счастье – полюблю кого-нибудь, и будет тогда жизнь, а это "пока" – временно. Прожила долгую жизнь, и поняла: и там потеряла, и тут ничего нового не пришло. Хочется встретить человека, который бы понимал… Моя мечта – боготворить кого-то, изумительного, единственного. Все-все могу отдать, всю себя.

      – Ну, допустим, мечта осуществилась, – скрыто иронизировал Веня. – А дальше?

      – Всю жизнь буду боготворить.

      – И все?

      В ее глазах непонимание.

      Вслух, при всех, она объявляла:

      – Верчусь, вот, на общественной работе. Кружки у меня – ужас работы. Я талантлива во многом, но за что взяться, не знаю. Купила краски, буду снова писать. Или петь. Но – не пробьешься. Перешла в эксперты. Нет, не совсем то, о чем мечтала. Да-а, так все…

      Прохоровна