Педро Парамо. Равнина в огне. Хуан Рульфо

В отрезанное от мира селение. На поиски человека, которого уже нет».

      Я нашел дом у моста, ориентируясь по шуму реки. Протянул было руку к двери – напрасно: рука уткнулась в пустоту, будто сама пустота открыла мне. Внутри я увидел женщину.

      – Входите, – пригласила она.

      И я вошел.

      Я остался в Комале. Погонщик двинулся дальше своей дорогой, а на прощание сказал мне:

      – Я держу путь вон к той кучке холмов. У меня там дом. Если изволите пожаловать в гости, милости прошу. А сейчас, коли хотите остаться здесь, оставайтесь. Заодно и осмотритесь, может, встретите кого из живых.

      И я остался. Для того и приехал.

      – Где тут можно разместиться? – крикнул я вслед.

      – Разыщите донью Эдувихес, если она еще жива. Сошлитесь на меня.

      – А как вас зовут?

      – Абундио, – ответил он.

      Фамилии я уже не расслышал.

      – Я Эдувихес Дьяда. Проходите.

      Складывалось ощущение, что меня ждали. «Все готово к вашему приходу», – сказала она и сделала знак следовать за ней через длинную анфиладу темных комнат, на первый взгляд пустых. Хотя нет. Как только мои глаза привыкли к темноте (тонкая полоска света за нашими спинами не в счет), я различил по обеим сторонам тени и почувствовал, что мы идем по узкому проходу меж каких-то предметов.

      – Что это у вас тут? – спросил я.

      – Всякий хлам, – ответила она. – Весь дом завален рухлядью, оставленной здесь на хранение теми, кто уехал. Только они и не думают за ней возвращаться. Ваша комната дальше по коридору. Я всегда держу ее пустой – на случай, если кто приедет. Стало быть, вы ее сын?

      – Чей?

      – Долоритас.

      – Да… Но откуда вы узнали?

      – Она предупредила о вашем визите. Как раз сегодня. Что вы явитесь сегодня.

      – Кто? Моя мать?

      – Да.

      Я не знал, что и думать. Впрочем, донья Эдувихес не дала мне времени собраться с мыслями.

      – Вот ваша комната.

      Дверей, кроме той, через которую мы вошли, не было. Женщина зажгла свечу, и я увидел пустое помещение.

      – Здесь же не на чем спать, – сказал я.

      – Насчет этого не беспокойтесь. Вы, наверное, утомились с дороги, а сон для усталого – лучшая перина. Завтра устрою вам постель. К вашему сведению, в два счета дела не делаются. Нужно знать наперед, а ваша матушка предупредила меня только сейчас.

      – Моя мать? Но ведь она умерла…

      – Так вот почему ее голос звучал едва слышно, будто добираться ему пришлось из самого далека. Теперь понятно. И давно?

      – Семь дней назад.

      – Бедняжка. Должно быть, ей стало одиноко. Мы поклялись умереть вместе. Отправиться на тот свет вдвоем, чтобы поддерживать друг дружку по дороге – мало ли какая нужда возникнет. Мы были неразлейвода. Она обо мне не говорила?

      – Нет, никогда.

      – Странно. Конечно, мы были совсем юными. Она только вышла замуж. Но мы друг друга очень любили. Твоя матушка такая красивая была, с таким золотым сердцем, что не нарадуешься. И хотелось ее