Педро Парамо. Равнина в огне. Хуан Рульфо

как форма правления еще до открытия Америки, так что для них [конкистадоров] не составило никакого труда сместить индейского касика и встать на его место. Так и родилась энкомьенда, а затем и асьенда с вытекающим из нее латифундизмом или монопольным землевладением[58].

      Несмотря на мощный универсалистский посыл, «Педро Парамо» неотделим от своего конкретно-исторического контекста, и в этом плане в фокус внимания писателя попадает именно феномен касикизма. На принадлежащей Педро Парамо земле – в родовом поместье Медиа-Луна и находящейся рядом деревне Комала – его власть безгранична: сам касик, его сын Мигель и их подручные безнаказанно убивают местных жителей, похищают и насилуют деревенских девушек, вероломно расправляются с соседями-конкурентами. Статус касика яснее всего обозначен самим Педро Парамо в одном из диалогов с управляющим Медиа-Луны, Фульгором Седано:

      – А как же законы?

      – Какие законы, Фульгор? С этого дня и впредь законы здесь устанавливаем мы.

      Ни человеческий, ни божеский закон не способен положить конец тирании Педро Парамо, но без попечения хозяина дела в Комале идут еще хуже. Когда касик, обидевшись на жителей Комалы, оставляет их наедине с самими собой, деревня погружается в упадок и постепенно вымирает:

      – Пусть Комала хоть сдохнет от голода, пальцем не пошевелю!

      Так он и поступил.

      Впрочем, как мы уже отмечали выше, социальная критика интересует Хуана Рульфо далеко не в первую очередь – в этом кроется глубинное отличие творческого метода Рульфо от метода писателей-регионалистов. Еще более равнодушен автор к политической истории революционной эпохи – в тех редких случаях, когда в романе упоминаются реальные исторические события, они намеренно преподносятся как череда незначительных обстоятельств, отвлекаться на которые у главного героя нет ни сил, ни желания:

      Время от времени заезжал Аспид.

      – Теперь мы каррансисты.

      – Хорошо.

      – Мы пошли за генералом Обрегоном.

      – Хорошо.

      – Заключено перемирие. Нас распустили.

      – Погоди разоружать людей. Перемирие долго не продлится.

      – Падре Рентериа взялся за оружие. Мы с ним или против него?

      – Вы на стороне правительства. Это не обсуждается.

      – Но ведь мы нерегулярная армия. Нас считают мятежниками.

      – Тогда отправляйся на покой.

      – Я только во вкус вошел.

      – Тогда делай, что хочешь.

      – Пойду на подкрепление к старине падре. Мне по душе их лозунги. Заодно и спасение заслужу.

      – Как знаешь.

      С течением времени Педро Парамо, которого Карлос Фуэнтес за умение расправляться с конкурентами сравнит с Кортесом и Макиавелли[59], становится все более безразличен к социальному доминированию. Революция и последовавшая за ней «Война кристерос» не представляют для хозяина Медиа-Луны

58

Vital, A. Noticias sobre Juan Rulfo. México, Editorial RM-UNAM, 2004, p. 9.

59

Fuentes, C. Mugido, muerte y misterio: El mito de Rulfo // Revista Iberoamericana, University of Pittsburgh, Pittsburgh, 1981, núms. 116–117, p. 13.