Трудно отпустить. Кристи Бромберг

что ушел. Поставил ее на место, чтобы не думала, что я понятия не имею, зачем она здесь. Я не стану притворяться, что ничего не изменилось, поскольку именно она решила разорвать наши отношения.

      Так чего же я хотел добиться? Намекнуть на желание отомстить? Я не мог понять, зачем заговорил с ней в баре, напомнил, что я рядом, а потом оставил возбужденную в лифте.

      Черт. Я бы солгал, если бы заявил, что устроиться между ее бедер не было равносильно пытке.

      Сетуя на собственную глупость, я возвращаюсь к отработке ударов.

      Пытаюсь довести себя до исступления, чтобы мысли затихли, а движения стали механическими.

      В этом есть определенный ритм. Замах с кряхтением. Удар по шайбе. Глухой стук, когда она оказывается в сетке.

      Кряхтение. Удар. Стук.

      Мейсен подносит банку пива к губам, и я, вскинув брови, спрашиваю:

      – Попытка избавиться от похмелья?

      Кряхтение. Удар. Стук.

      – Черт, даже если бы после мне действительно светило похмелье, я все равно покувыркался бы с Сэйди… или Сэнди? А может, Шелби. Не помню, как ее звали, но даже если бы секс с ней вызывал похмелье, я все равно с ней переспал бы, потому что эта крошка меня вымотала. Эта фигня, – приподнимает он банку, – нужна мне просто, чтобы пережить утро.

      Чертов Мейсен.

      Обычно он мне нравится. Но в данный момент совсем наоборот.

      Возможно, потому что ему перепало, а мне нет.

      С другой стороны, после того как прошлым вечером я увидел Деккер, попробовал ее на вкус, ни одна хоккейная зайка не смогла бы меня удовлетворить. Хотя они уже давно меня не удовлетворяли.

      С тех пор как я встретил Деккер.

      Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и, опершись на клюшку, осматриваю арену. Вот уже долгие годы со стропил свисают синие и красные вымпелы, а на самом верху красуются плакаты, рассказывающие историю команды. Определяющие моменты в истории франшизы. Определяющие моменты в истории лиги. Пусть меня не должно это волновать, но я никогда не думал, что стану частью такой истории. Теперь же я планирую оставить в ней след.

      И это делает меня плохим человеком.

      Как я могу радоваться тому, что играю здесь, когда Джон не может? Как могу быть счастлив, когда занял его место?

      Боже мой. Разве не поэтому я играю за «Лесорубов»? Я мог бы попасть в любую команду, которая претендовала на выход в плей-офф, но он сказал мне вступить именно сюда. Сказал, что сам бы принял такое решение. И раз уж я играю вместо него, то сделал так, как он и советовал.

      Кто ж знал, что это сработает? Кто бы мог подумать, что я войду в стартовый состав, который только поспособствует развитию команды, и уже спустя год «Лесорубы» будут готовы выйти в плей-офф?

      Старший брат, как всегда, присматривает за мной.

      Даже после того, что я сделал.

      Но именно поэтому все так запутано. Сандерсон утверждает, что продление контракта станет проблемой, хотя первоначально руководство умоляло меня играть за них… а после нарушило свои обещания. Почему я не могу просто играть, ради чего каждый день и тренируюсь?

      На