Отверженные. Том II. Виктор Мари Гюго

от взглядов прохожих и от дождя, Монпарнас спросил:

      – Знаешь, куда я иду?

      – В монастырь Вознесение-Поневоле[4], – ответил Гаврош.

      – Шутник! – И Монпарнас продолжал: – Я хочу разыскать Бабета.

      – Ах, ее зовут Бабетой! – ухмыльнулся Гаврош.

      Монпарнас понизил голос:

      – Не она, а он.

      – Ах, так это ты насчет Бабета?

      – Да, насчет Бабета.

      – Я думал, он попал в конверт.

      – Он его распечатал, – ответил Монпарнас.

      И он быстро рассказал мальчику, что утром Бабет, которого перевели в Консьержери, бежал, взяв налево, вместо того чтобы пойти направо, в «коридор допроса».

      Гаврош подивился его ловкости.

      – Ну и мастак! – сказал он.

      Монпарнас прибавил несколько подробностей относительно бегства Бабета и окончил так:

      – О, это еще не все!

      Гаврош, слушая Монпарнаса, взялся за трость, которую тот держал в руке, машинально потянул за набалдашник, и наружу вышло лезвие кинжала.

      – Ого! – сказал он, быстро вдвинув кинжал обратно. – Ты захватил с собой телохранителя, одетого в штатское.

      Монпарнас подмигнул.

      – Черт возьми! – продолжал Гаврош. – Уж не собираешься ли ты схватиться с фараонами?

      – Как знать, – с равнодушным видом ответил Монпарнас, – никогда не мешает иметь при себе булавку.

      Гаврош настаивал:

      – Что же ты думаешь делать сегодня ночью?

      Монпарнас снова напустил на себя важность и сказал, цедя сквозь зубы:

      – Так, кое-что. – И сразу, переменив разговор, воскликнул: – Да, кстати!

      – Ну?

      – На днях случилась история. Вообрази только. Встречаю я одного буржуа. Он преподносит мне в подарок проповедь и свой кошелек. Я кладу все это в карман. Минуту спустя я шарю рукой в кармане, а там – ничего.

      – Кроме проповеди, – добавил Гаврош.

      – Ну, а ты, – продолжал Монпарнас, – куда ты сейчас идешь?

      Гаврош показал ему на своих подопечных и ответил:

      – Иду укладывать спать этих ребят.

      – Где же ты их уложишь?

      – У себя.

      – Где это у тебя?

      – У себя.

      – Значит, у тебя есть квартира?

      – Есть.

      – Где же это?

      – В слоне, – ответил Гаврош.

      Хотя Монпарнас по своей натуре и мало чему удивлялся, но невольно воскликнул:

      – В слоне?

      – Ну да, в слоне! – подтвердил Гаврош. – Штотуткоо?

      Вот еще одно слово из того языка, на котором никто не пишет, но все говорят. «Штотуткоо» обозначает: «Что ж тут такого?»

      Глубокомысленное замечание гамена вернуло Монпарнасу спокойствие и здравый смысл. По-видимому, он проникся наилучшими чувствами к квартире Гавроша.

      – А в самом деле! – сказал он. – Слон так слон. А что, там удобно?

      – Очень удобно, – ответил Гаврош. – Там и вправду отлично. И нет таких сквозняков, как под мостами.

      – Как же ты туда входишь?

      – Так и вхожу.

      – Значит,

4

Эшафот. (Прим. автора.)