Миллион поцелуев в твоей жизни. Моника Мерфи

права, – произносит Рен пугающе спокойным голосом. – Ты конченый мерзавец.

      У меня отвисает челюсть. Эзра хохочет так заливисто, что уже на грани истерики. Даже Малкольм посмеивается.

      Рен резко разворачивается и идет по проходу между партами, по пути хватает свой рюкзак с пола и выбегает из класса. Проносится мимо мисс Сков, которая смотрит ей вслед, а потом закрывает дверь кабинета.

      – И почему она постоянно убегает с моего урока, если прежде не прогуляла ни дня? – спрашивает Сков, ни к кому конкретно не обращаясь, и идет к своему столу, качая головой.

      – Что это вообще было, мать твою? – спрашиваю я друга. – Ты специально на нее налетел, чтобы сделать больно?

      Малкольм бросает на меня сердитый взгляд.

      – Я ей не доверяю. И ты не должен. Рано или поздно эта пай-девочка сдаст нас, и тогда нам всем крышка.

      – А унижая ее и выставляя дурой перед всем классом, ты рассчитываешь добиться ее молчания?

      Ему хватает совести изобразить раскаяние.

      – Может, она ничего не расскажет, если будет нас бояться.

      – Перепугав ее до смерти, можно, наоборот, вынудить ее признаться во всем, что видела. – Черт, я не знаю, как заставить Рен молчать. Может, стоит в кои-то веки отнестись к ней по-доброму. – Не забывай, что она может погубить меня – нас – одним визитом в кабинет директора. Отличный план ты придумал, мой друг. Просто железный.

      Хотя мне ли судить? Я и сам только и делал, что запугивал ее. Я ничем не лучше Малкольма.

      Возможно, даже хуже, ведь хочу только одного: трахнуть ее.

      Осознание сражает меня прямо в грудь, напоминая о том, что я все же человек. Я люблю делать вид, словно меня ничто не волнует, но сейчас есть только одно – вернее, только один человек, которому под силу меня задеть. Заморочить мне голову.

      Окончательно меня уничтожить.

      И это Рен.

      – Может, кто-то должен пригрозить ей, чтобы помалкивала, раз сам ты можешь думать только о том, как лишить ее девственности, – парирует он.

      Я прожигаю Малкольма взглядом. Меня бесит, что он понял, о чем я думаю. Но я сам виноват. Я вожделел Рен с начала выпускного класса. Черт, даже дольше.

      Почему меня должна заботить забитая девственница, которая, вероятно, влепит мне пощечину, если я попытаюсь взять ее за руку? Она, наверное, даже член никогда не видела. Ее никогда не целовали. Никогда к ней не прикасались.

      Она чиста. Непорочна.

      Вообще не в моем вкусе.

      Так почему же мне до смерти хочется ее запятнать?

      Я оглядываюсь и вижу, что Натали с любопытством подслушивает наш разговор. Ну охренеть.

      – Неправда.

      – Чушь. Ты дико ее хочешь. По глазам вижу. А значит, точно не станешь ей угрожать, – Малкольм качает головой. – Она всех нас потопит, и ты ей позволишь.

      – Говори потише, – едва ли не шиплю я, поглядывая в сторону Натали. Она быстро отводит взгляд. – Я не позволю Рен ничего испортить, ясно? Прослежу, чтобы она держала рот на замке.

      – Ага, – Эзра самодовольно улыбается. – Единственное, чем ты хочешь заткнуть ей рот, так это своим членом, засунутым в самую глотку.

      – Захлопнись, –